Дракон и Феникс - стр. 14

– Пойдём…

Юноша бросил на вэйбинов короткий, полный ненависти взгляд, но знал, что лучше промолчать.

– Э, стоять, куда спешим, уважаемый? – толстый вэйбин преградил им путь. – Мы же с твоей красавицей ещё не познакомились. Невежливо так просто уходить, да? Со стражами порядка надо здороваться.

– Доброго вечера, гуаньжэни, – голос юноши звучал нервно, было явно слышно, как он борется со страхом. – Позвольте пройти. Мы же ничего не нарушили.

Длинный вэйбин подошёл ближе, бесцеремонно пялясь на девушку и раздевая её взглядом:

– А кто сказал, что вы нарушили? Мы же просто хотим пообщаться. Или считаешь, что твоя девка слишком хороша для разговора с нами?

– Прошу вас, оставьте нас в покое, – в голосе юноши появились гневные нотки.

– А вот хамить не надо! Не надо хамить, да? Это мы будем решать, кто и что нам будет приказывать!

– Но я не… – попытался возразить юноша.

– О, ещё и спорит с представителями власти! – довольно осклабился толстый, – Сопротивление при задержании, да? Хватаем его! – и с этим словами вэйбины грубо схватили юношу за руки.

Девушка вскрикнула от ужаса, и белоснежный фонарик-кролик упал в грязь.

Вэйчэнь наблюдал за этой сценой из тени. Он почувствовал, как в груди закипает ярость. Его пальцы сами собой сжались в кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Инстинкт воина требовал сделать два шага вперёд и переломать этим шакалам руки и ноги. Но разум, холодный и тренированный, напомнил слова дяди: «Мы не можем сейчас рисковать». Дядя не стал бы ставить под удар успех всей кампании, чтобы спасти пару гражданских.

Он заставил себя уйти, себя скрыться в тенях, чувствуя, как по лицу под маской течёт пот. В этот момент он чувствовал себя трусом. Внезапно с кристальной ясностью пришло осознание, что настоящий разврат, о котором говорил дядя, – это не вино и смех простолюдинов. Настоящий разврат – эта безнаказанность, эта жестокость, прикрытая формой и законом.

Вэйчэнь хотел сказать что-то сообразное моменту, но слова не шли в голову. Всё, что осталось – это понимание: мир прогнил до основания. Но запомнил их. Всех.

Мысль о примитивной мести позволила немного примириться с несправедливостью, и ещё больше убедить Вэйчэня в том, что он борется за правое дело.

Сцена в переулке настолько шокировала Вэйчэня, что он шёл через город, не разбирая дороги. До его слуха доносились обрывки фраз, но он их почти не слышал.

«… опять рис подорожал, говорю тебе, скоро одну лебеду есть будем…»

«… а дочка старосты Ли, говорят, выходит за самого…»

«… такой фонарь-дракон! Нет, ты только посмотри, как искусно сделано!..»

Он и сам не заметил, как оказался в парке. После шума и ярких огней городских улиц тихое уединение парка принесло покой, которого требовала сейчас его душа. Вэйчэнь снял маску, выдохнул… и вдруг увидел, что он находится в парке не один. На скамейке у пруда сидела одинокая девушка и смотрела куда-то вдаль.

Не желая разрушать анонимности, он вновь надел маску лисы, и подошёл к одинокой фигурке в маске ласточки.

– Скажите, благородная ласточка, что вы делаете так далеко от весеннего неба? – спросил Вэйчэнь. «Благородная ласточка…» – пронеслось у него в голове. Банально, но ничего лучше он придумать не смог.

– Смотрю, не замышляет ли хитрый лис украсть луну, гунцзы. – неожиданно поддержала игру таинственная незнакомка.