Достоевский в ХХ веке. Неизвестные документы и материалы - стр. 28
Советское литературоведение до сих пор не пересмотрело установившиеся традиции. Между тем творчество Достоевского, заключающее в себе огромное богатство мысли и психологического анализа, позволившее А. М. Горькому поставить великого русского писателя в один ряд с такими гениями мировой литературы, как Шекспир, содержит и резкую критику (правда, часто не с прогрессивных позиций) современного капиталистического общества.
Отдельные главы моей работы будут посвящены следующим темам: Достоевский и социально-политический роман 60–70‑х годов; Достоевский и философский роман 70–80‑х годов; поэтика писателя; Достоевский и традиции классической русской литературы (Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Л. Толстой); Достоевский и зарубежная литература (Бальзак, Гюго, Диккенс и др.); Достоевский и современность.
Свою диссертацию я предполагаю закончить к 1942 году131.
Но важнее была напечатанная в марте 1941 года в журнале «Октябрь» большая юбилейная статья О. В. Цехновицера, которая, казалось, окончательно открыла дорогу писателю. При написании этого текста литературовед явно использовал материалы диссертации, над которой работал, даже с привлечением неизданных рукописных материалов романа «Подросток», предоставленных А. С. Долининым; однако почти полностью в своих положениях, а особенно выводах, она повторяла написанное им ранее послесловии к «Повестям»132. Так же этот юбилейный обзор и завершался:
Несмотря на все ошибки, все срывы, которые были свойственны Достоевскому, несмотря на то, что «голос зла» был в нем часто сильнее «голоса добра», наша социалистическая эпоха не может не отдать дань гениальному писателю. Вспомним, что за подписью В. И. Ленина 2 августа 1918 года в «Известиях» был опубликован «Список лиц, коим предположено поставить монументы в г. Москве и других городах Российской Федеративной Социалистической Советской Республики». На первом месте этого списка в разделе «Писателей и поэтов» было имя Льва Толстого, а на втором – Федора Достоевского133.
Однако начинания не были реализованы. Центральная пресса практически игнорировала 60-летие со дня смерти писателя; даже частично отведенная этой дате полоса в «Литературной газете» была сдержанной по тону. Наряду с тем, что В. С. Нечаева ставила вопрос о необходимости изучения черновых рукописей писателя134, а О. В. Цехновицер снабдил своим примечанием перевод отзыва Стефана Цвейга о русской литературе («Я боготворю Толстого и преклоняюсь перед ним и я люблю Достоевского…»)135, направляющий характер имела статья В. Ермилова. В ней партийный литературовед высказался в уже традиционном ключе: «Великая правда и великая ложь переплетались в творчестве Достоевского», однако вставал на защиту его гуманистических идей в свойственной только В. В. Ермилову речевой форме: «Мы работаем и боремся для того, чтобы ни в одном уголке земного шара не был оскорбленных и униженных людей и чтобы никто не смел обижать „дитё“»136. «Известия» сообщили, что в Ленинграде «в связи с исполняющимся 9 февраля 60-летием со дня смерти Ф. М. Достоевского Институт литературы Академии наук СССР провел открытое научное заседание», на котором в том числе был заслушан доклад А. С. Долинина о романе «Подросток»137.
Такая сдержанность имела причину: начинался очередной виток антидостоевских настроений, а Великую Отечественную войну писатель встретил в положении изгоя. Свидетельством тому книга И. М. Нусинова «Пушкин и мировая литература», вышедшая буквально в первые дни войны