Дорога в любовь - стр. 21

Отложив ёлку, Петрова выскочила за ворота рынка и лицом к лицу столкнулась с продавцом того магазинчика. Он отшатнулся слегка, но, поймав Петрову за локоть, чуть прижал к себе

– Вы так быстро вчера убежали, Любушка. Я, может, обидел вас?

Петрова, совершенно не удивившись, что он знает её имя, которое она и сама, похоже стала забывать, выпалила:

– Да прям! Ещё я не обижалась на всякую фигню. Много больно на себя берёте. Просто спешила! У меня там муж в машине сидел тогда. Голодный, между прочим.

Она сама не понимала, почему грубит, но её несло, и остановиться никак не могла. Это было – всё равно, что поймать валун, катящийся с горы. Но мужчина совершенно не смущался, крепко держал её за локоть и вёл по обледеневшей к вечеру тропинке мимо опустевших рыночных рядов.

– У нас, Люба, знаете, зеркала вчера завезли. Просто чудесные, красоты необыкновенной. Они карманные, в латунной оправе, с инкрустациями. Сейчас таких не найдете, я вам честное слово даю. Просто взглянуть в него, и то приятно. Проходите…

Петрова, сама того не ожидая, вошла в магазинчик и присела на табурет. Втихаря глянув в конец прилавка, она увидела – шар там. Лежит себе, отливает темной летней водой, поблескивает свинцово. И инструкция, свёрнутая в трубочку – тоже рядом, как прислонили её к ёлочной лапе, так и не тронул никто.

– Я вам сейчас чайку плесну, а то вы – вон как замерзли. И в подсобку сбегаю, у меня там коробка с зеркалами. Я быстро, погрейтесь пока.

Он ловко налил чай в маленькую чашечку, положил лимон, насыпал пол-ложки сахара, поставил все на поднос, вместе с вазочкой полупрозрачного печенья, зажег лампы. Оказалось, что в этом крошечном полуподвале столько красивых ламп! Мерцающие теплым светом, они казались старинными и что-то напоминали. Может- свечи…Настоящие, неровные, из пчелиного воска…

Петрова хлебнула вкуснейшего чая, закусила печенькой. "Откуда он знает, что я люблю именно такой? Чтобы чёрный и с лимоном. И половинку ложки сахара? И печенье? Именно кунжутное…"

Но долго думать ей было некогда. Одним глотком допив чай, она схватила шар…

***

– Тужься, милааая, туууужься, роооодная. Не ленись, девка, давай"

Протяжный ласковый говорок доносился до Любавы издалека и немного разбавлял боль, огненным омутом затягивающий её тело куда-то в чёрную небыль. Позвоночник горел, как обожженый, но самым страшным было то, что кто-то безжалостный раз за разом всаживал в её живот горячее лезвие.

Мысль о том, что хорошо было бы сейчас помереть, лезла назойливо и буравила виски, не на секунду не отставая. Тетка в черном что-то делала у бесстыдно расставленных ног Любы, и ей казалось, что именно эта ведьма виновата в её беде.

"Лягнуть, что ли? Пусть знает!».

Она попыталась двинуть ногой, но тело было деревянным и ноги не слушались. А тут ещё что-то тянет голову вниз. Любе подумалось, что если она сейчас освободит голову, то и живот оставят в покое. Перестанут полосовать в лоскуты замученное тело, отстанут, отвяжутся. Преодолев ещё один огненный наплыв боли, она повернула голову в сторону, глянув вниз. Там, на чисто выскобленном полу улиткой свернулся рыжий, толстый жгут. "Косы", – подумала она, -"Косы так тянут!".

В этот момент страшная сила скрутила её тело, свернула в пружину, скомкала. И в это же мгновение она услышала тоненький писк.