Дорога в любовь - стр. 19

***

– Наверное, это счастье. А что же ещё? Больше просто нечему.

Любушка сидела на длинной деревянной лавке и глупо улыбалась. Она только что отмутузила здоровенный ком пахучего, сероватого теста, и сунула его в печь, неожиданно ловко шуруя отполированной штукой, похожей на лопату. Туда же был с не меньшей ловкостью отправлен и чугунный горшок с пшеном, залитым ледяной водой из колодца. Каша уже была готова и Люба, с непонятным для себя наслаждением, подцепила чугунок ухватом и, вздернув круглым животом, шарахнула чугунок на стол. Бросила желтый шматок зернистого масла и смотрела, как быстро он таял. Потом не удержалась, пальцем зачерпнула растаявшую массу, быстро глянула по сторонам и сунула её в рот.

– Господи. Да чтоб я так масло ела. Что это со мной?

Люба хотела было принять привычный насупленный вид, но губы разъезжались, как у дурочки, не слушались. А сквозь рыжие ресницы пробивался теплый солнечный лучик.

***

В комнате было совсем темно. Вернее, не совсем – свет огромной полной луны всё же пробивался сквозь плотную ткань занавеси и освещал его лицо. Темные красивые брови хмурились во сне, высокий лоб был гладким и нежным, даже девичьим. Но мощные мышцы красивой шеи, нарушали это обманчивое ощущение. И, особенно руки… Любава покраснела так, что ей показалось, что от её щёк поднимаются маленькие облачка пара. Ох уж эти руки…

Она откинула одеяло и подставила лунным лучам круглое пузо. Лучи обняли его, приласкали, осветили. И снова непереносимое(непередаваемое, невыносимое) чувство счастья нахлынуло, сладко сдавило, до слез, до дрожи.

Люба всхлипнула, запахнула одеяло, повернулась на бочок, подставив спину под теплые руки.

"Завтра пирожки заведу. С малиною"– радостная мысль скользнула и растаяла в тихом, сонном воздухе…

***

Петрова неслась по воронке ещё с большей скоростью, чем тогда, в первый раз. Движение вверх всегда труднее, воздух снова начал отдавать плесенью, снежинки сначала стали острыми и, вдруг, превратились в дождь. Свет хлынул разом и тут же потух, превратившись в мутные блики рыночных фонарей, еле пробивающихся через грязное окно магазина. Дубленка камнем тянула туловище к земле, а каблуки казались копытами, поэтому она тяжело бухнулась на ободранную табуретку, с удивлением глядя на мерцающий шар, лежащий на ладони.

– Вы положите его сюда! Я вам сейчас аккуратно его заверну, уложу в коробку. Там же – инструкция. Её надо внимательно прочитать. Это обязательно!

Мужчина подошёл ближе, забрал шар и аккуратно упаковал его. Инструкцию, длинную, как старинная грамота, и испещренную закорюками, которые Петрова когда-то видела в бабкиной молитвенной книге, он аккуратно свернул трубочкой и тоже упаковал в хрустящую, папиросную бумагу.

– Всё сделаешь точно! Не отступая ни на шаг.

Он близко-близко глянул Петровой в глаза, и в глубине темных зрачков она на мгновение увидела изящную головку в белом платке и с рыжей чёлкой.

– Не надо мне никаких шаров! Я и ёлку не буду ставить в этом году! Хватит!

Петрова, неожиданно для себя просто взвизгнула это последнее "Хватит", схватила колготки, швырнула деньги и опрометью выскочила, треснув дверью напоследок.

***

– Купила, что ль. Полчаса торчала, на свою жопу размер найти не могла? Иль цветик подбирала, на грабля свои кривые?