Дочь врага - стр. 10
Холодею. Что он этим хочет сказать? Неужели и маму тоже... В тюрьму?..
Ей нельзя, она там не выживет.
Сжимаю кулаки в бессильной ярости.
— Я не требую милости, дон. Я прошу справедливости. Вы, наверное, думаете, что этот брак для меня — шанс. Но для меня он хуже приговора. Я не хочу быть частью сделки. Не хочу лгать, когда меня поведут к алтарю. Не хочу... — голос сбивается, — оказаться в постели с человеком, который не в состоянии даже держать ровно голову.
Он не сразу отвечает. Потом начинает говорить, и его голос звучит так тихо, что приходится прислушиваться, затаив дыхание:
— Я дал вашей семье шанс. Серена сказала, что ты готова на все, потому я и согласился с твоей кандидатурой. Если не хочешь, не иди. Мне совершенно все равно, кто станет женой Риццо Фальцоне. Тебя никто не станет принуждать к этому браку. Уверен, найдутся другие желающие. Возможно, из семей пониже рангом, — он разворачивается, складывая руки на груди.
Поверить не могу, что это слышу.
Выходит, все совсем не так, как мне это преподнесли? Фамилье все равно. Семья не требует от меня жертвы. Это мама меня предложила.
Сама. В качестве искупления.
— Мне сказали... — говорю сипло и сглатываю слюну, которой скопилось слишком много, — что меня заставят... — святая Розалия, как возможно об этом говорить с мужчиной, еще и с Феликсом? — заставят произвести на свет наследника.
— Какая чушь, — фыркает Феликс. — Что значит, заставят? Ваш брак не более, чем фикция. Уверен, вы договорились бы с Луизой. Но думаю, нам с тобой точно не стоит это обсуждать.
Мучительно краснею. Я не могу произнести это вслух. Особенно при нем. Это выше моих сил.
Про кровь на простыне. Про то, что в случае неспособности мужа в брачную ночь, это со мной должна проделать свекровь.
Или я сама. Раньше требовалось острым ножом. Сейчас наверное можно будет какими-то приспособлениями...
Святая Розалия, о чем я думаю???
Смотрю на суровый профиль, широкие плечи, мускулистые руки. От Феликса веет агрессией, мне возле него неуютно, неловко. Хотя о нем говорят правду, он очень красивый мужчина.
Но слишком холодный. И совсем чужой.
Даже на секунду не получается представить нас с ним вместе. О чем папа думал, когда твердил нам с мамой, что у него получится выдать меня замуж за молодого дона?
Еще когда Феликс учился в Йельском университете, а я была школьницей, папа всегда говорил маме:
— Придержи язык, Серена, не кричи на Вив. Не забывай, что перед тобой будущая донна Ди Стефано.
Странно, что я ему верила, но при этом у меня и мысли не было влюбиться в Феликса. Хоть та же Кьяра, получается, по нему с ума сходила. Как и другие девочки.
— Синьор... — Горло сдавливает, слова застревают, поэтому приходится сделать паузу и прокашляться. — Синьор, не думайте, я не белоручка. Я готова работать. Где угодно. В кофейне, пиццерии, супермаркете. И готова жить на съемной квартире. Просто... не оставляйте братьев и маму.
Феликс смотрит на меня сверху вниз. Он просто очень высокий. Потирает подбородок.
— Хорошо. Ты выбрала свою дорогу — иди. А твоя мама и братья это другое кино. Ты не обязана за них отвечать. Повторяю, Серена здоровая взрослая женщина. Я готов помочь ей с работой. Я знаю одну девушку, которая в девятнадцать лет потеряла отца и все наследство. Потеряла все. Осталась одна с ребенком, который родился раньше срока. Работала официанткой в дешевом кафе. И ничего, она справилась. Серена тоже справится без тебя. Всего хорошего, Вивиана.