«Дочь Ивана Грозного» - стр. 33
– Воистину театр… шекспировские страсти… – покачал головой Мирошниченко.
Глава 8
Марта Мстиславовна и Фаина Григорьевна считали себя весьма энергичными, а порой и вовсе неуемными. Однако вчерашний день был уже перебором.
Весть об убийстве Лепешкина разнеслась по театру, как конфетти из хлопушки. А коли узнали в театре, то и все вокруг, и далеко за пределами – интернет и сарафанное радио работали исправно.
Сразу после беседы со следователем по особо важным делам (ну надо же, какое чудесное совпадение: Вера Ивановна оказалась дочкой Александры Николаевны Грозновой, пусть заочно, но знакомой как Верочка) позвонил Дудник. И тоном, не терпящем возражений, заявил, чтобы Ружецкая и Панюшкина сидели дома, носа никуда не высовывали, на телефонные звонки реагировали крайне выборочно, а незнакомые номера просто игнорировали. «Сейчас набросятся журналисты с блогерами, покоя не дадут, потом все переврут, и отдувайся». Было понятно, что набросятся прежде всего на директора, за неимением на месте завлита, весьма толкового парня, который параллельно выполнял функцию пресс-секретаря театра, но уже неделю находился на больничном после аппендицита. Про Панюшкину и Ружецкую, обнаруживших тело модного столичного драматурга, информация уже просочилась, а потому им тоже следовало приготовиться отбивать атаки.
Атаки они отбивали до самого вечера. На незнакомые номера не реагировали, знакомые тщательно просеивали, но кое с кем все же разговаривали, приняв мудрое решение все объяснять по принципу Семена Семеновича Горбункова из «Бриллиантовой руки»: упал, потерял сознание, очнулся – гипс. При попытках выведать подробности обе женщины держались стойко, то есть: заметили незапертую дверь, заглянули в квартиру, обнаружили тело, позвонили в полицию. Кто первой нашел и кто позвонил в полицию, не уточняли. Краткие объяснения звучали вполне убедительно – все же актрисы. Но, опять-таки в отличие от большинства актрис, которые не преминули бы на этой истории словить свою минуту славы, Марта Мстиславовна и Фаина Григорьевна подобной известности вовсе не жаждали – возможно, именно потому, что, хоть и были актрисами, однако уже покинувшими сцену.
Но вот чего они жаждали, так это самим узнать подробности. В конце концов, они не слишком скрытничали, когда рассказывали про незапертую дверь, тело и звонок в полицию. По большому счету, особо принципиального добавить им было нечего.
В районе десяти вечера подруги устроили традиционное чаепитие, на сей раз в квартире Панюшкиной, с облегчением отметив, что уже час их никто не донимает. И тут раздался звонок на телефон Ружецкой.
– О-о-о! – глянув на экран, встрепенулась Марта Мстиславовна. – Это наша Верочка. – И, нажав на вызов, пропела своим низким сочным голосом: – До-обрый ве-ечер, Ве-ерочка!
– Добрый вечер, Марта Мстиславовна, надеюсь, не поздно?
– Ну что вы, мы как раз сели пить чай.
– Я так и подумала. Фаина Григорьевна у вас?
– Напротив, это как раз я сижу у Фани. Мы чередуем места наших чаепитий, – хохотнула Ружецкая.
– Вот и отлично. Включите громкую связь, я хочу поговорить с вами обеими.
– Всенепременно. – Марта Мстиславовна ткнула пальцем в «динамик». – Мы обе – само внимание.
– Да-да, – подтвердила Панюшкина.
– Значит, скажу прямо. Я сегодня общалась с мамой, она о вас самого лучшего мнения.