Дилемма Золушки - стр. 12

– Еще максимум час – и мы уходим, – наконец объявила она. – Даже обещанных денег дожидаться не будем, надоело уже тут сидеть.

– Сейчас дело пойдет быстрее, – обнадежила ее Марфинька. Она явилась чуть ли не последней, причем сошла в зал со сцены, где еще и покружилась, привлекая к себе внимание. – Барбариске дали ухо.

– Дедушке дали в ухо?! – не дослышав, вытаращил глаза Масяня.

– Кто, режиссер? – подхватил Манюня.

– Что за пугающие фантазии? – Марфинька всплеснула руками, красиво сверкнув перстнями. – Не в ухо ему дали, а ухо!

– Беспроводной наушник, – объяснила я.

– Для связи с режиссером, – кивнула Марфинька. – Договорились, что Барбариска не станет раздумывать, где ему встать, просто будет идти, пока Евграф не скомандует ему: «Стоп». Давно бы так. Думать – это у Барбариски никогда не получалось.

– Зал готов? – крикнула со сцены дева с рацией и сразу же убежала.

– Могла бы хоть для приличия подождать ответа, – поджала губы тетя Ида.

Она осуждает любые проявления невоспитанности, хотя замечания делает только близким.

Свет на подмостках погас, из-за кулис с двух сторон пополз туман, вероятно призванный символизировать собой пороховой дым былых сражений. Под мелодичные гитарные переборы, меланхолично пощипывая струны, на сцену выступил седовласый ветеран Отечественной войны 1812 года.

– Кавалергарда век недолог, – пожаловался он публике, тут же был взят в плен мощным прожектором и двинулся дальше в белом круге света. – И потому так сладок он…[1]

Публика, заранее подученная, восторженно взревела, послышались аплодисменты и одобрительные выкрики. Даже тетя Ида возвысила голос:

– Вперед, Борис!

А я смолчала, потому что немного отвлеклась: как раз в момент эффектного выхода Барбариски ощутила легкое прикосновение к своей щиколотке и, удивленная этим фактом, нагнулась, присматриваясь к полу под ногами. Разглядела какое-то блестящее колесико, подняла его – это оказалась золотая пудреница, щедро инкрустированная цветными камешками.

У меня таких шикарных аксессуаров отродясь не бывало, Ирка тоже не любительница помпезного дворцового стиля. Значит, это вещичка Марфиньки, решила я и попыталась безотлагательно вернуть роскошную штучку законной владелице, пустив ее по рукам в нужном направлении.

Марфинька помещалась максимально далеко от меня, нас разделяли башибузуки, их матушка и тетя Ида. Я сунула пудреницу Масяне, попросив:

– Передай дальше, – и вернула свое внимание происходящему на сцене.

Последний герой Бородинской битвы шагал к краю сцены, продолжая слегка дребезжащим, но приятным голосом выводить:

– Труба трубит, откинут полог, и где-то слышен сабель звон…

– Стой уже! – довольно громко сказала Ирка.

– Боря, нет! – ахнула Марфинька.

– Еще не смо… – Кавалергард начал следующую строку – и не допел. – Реально не смо…

Потому что на полном ходу рухнул в оркестровую яму.

– Что-что у вас случилось? – переспросил Колян, чем-то громко стуча и скрипя.

Звуки, доносящиеся до меня, наводили на мысль о мчащейся по полю боя конармейской тачанке образца 1918 года. Ее рессоры скрипели, колеса громыхали по кочкам, станковый пулемет пока молчал, но вражеские пули уже свистели – и аккурат у моего виска, поскольку вся эта богатая полифония доносилась из прижатого к уху смартфона.