Детектив Фокс. Дело об исчезнувшей миссис Клейтон - стр. 18
– Не слишком хотелось идти, понимаю. Как сама-то? Полегче стало?
Теперь набитый рот меня порадовал, можно было просто кивать.
– Не жалеешь, что ушла от нас?
Покачала головой.
– И то верно. Не по твоей голове здешняя работа. Да и не по твоему положению.
Я едва проглотила вставшую вдруг поперек горла лапшу, чуть не закашлявшись.
– Не стоит вспоминать, – попросила старого друга. – Я забыла уже о том. И ты забудь.
Элиот посмотрел на меня долгим взглядом. Из всего Кремдена только он знал обо мне той, из прошлой жизни, да и то лишь ту часть, что я, попав к Рыночникам, ему рассказала. Показалось, что прошлое смотрит на меня через его серые глаза. То прошлое, которое вгоняло в дрожь, и то, которое осталось тут, в этой старой «Лапшевной». Стало страшно, что оно затянет меня обратно, и я заторопила Джея, без того слишком рьяно работавшего вилкой. Намеренно открыто посмотрела на часы, с сожалением отметив, что прошло всего пятнадцать минут из тех тридцати, что мы хотели переждать.
– Расскажи лучше, как твои дела. Как ребята? Как новый помощник? Справляется лучше меня?
Элиот тепло посмотрел на загородку, за которой находилась стойка раздачи.
– Да, – кивнул он, – гораздо лучше. Хотя бы не бьет столько посуды. А ребята, – он задумался, – кое-кто все еще скучает по тебе, а кое-кто до сих пор хочет выдрать пару клоков твоих рыжих волос.
Я рассмеялась, вспомнив былое.
– Уверена, что не жалеешь?
– Передавай Бэт привет. Скажи, пусть не волнуется насчет меня. А как миссис Искетт? Неужели еще не сосватала По свою дочь?
Пришла очередь смеяться хозяина «Лапшевной».
– Она заявила, что ни за что не отдаст узкоглазому свою Эмму. Думает, что он заразит ту желтухой, мол, лицо у него желтое, значит, болезный.
Я покачала головой, вспоминая скандальную торговку из сырного ряда. Джей заскоблил вилкой по тарелке, косясь на мою оставшуюся половину порции. Я подвинула ее ему. Пусть ест. В этом возрасте все время хочется есть. А уж ему-то и подавно. Мне же воспоминания вовсе отбили аппетит. Первый голод я утолила, теперь дотерплю до дома.
– А кто это у вас тут до четырех торгует? – закинула я удочку Элиоту.
– Уж и ты об этом знаешь, – удивился друг, – вот же проныра. Выкупил место тут один пекарь. И правила свои завел. Торгует с семи утра и до четырех, а после ни-ни. Мол, выпечку все равно берут охотнее в это время, к чему вечерить. А еще что-то про восемь часов рабочего времени толковал, новомодные слова говорил, права какие-то. Ну его, не слушал я. Долю платит – и ладно. Остальные пекари повозмущались и притихли. Им-то чего, конкурента вечером на одного меньше.
– А тебе чем это мешает?
– Ничем. Мне он не конкурент. Только По, вон, про восемь часов эти услышал и давай мне рассказывать, как это полезно. Тьфу.
Я улыбнулась на то, как Элиот сердится. Знала его манеру. Посердится, а потом сделает, как надо.
– Найми еще одного работника на полсмены. Будешь свои привычные двенадцать часов торговать.
Подарив другу совет, я поднялась. Джей доел и время, наконец, почти подкралось к четырем, пришла пора прощаться.
Элиот подал пальто, подождал пока я его застегну и привычно обнял. Здесь никто бы не увидел и не осудил. А я поняла, что отвыкла от этой дозволенной близости, но скучала по ней. Уткнувшись носом в плечо старого друга, я вдохнула запах прошлого и в глазах защипало. В лапшевной было тепло, хоть и трудно, а Элиот всегда стоял стеной, защищая меня от злого мира. Я разорвала объятия и поморгала, убирая предательскую влагу.