Даурия - стр. 87
Поняв, что он жив и почти невредим, Кияшко хриплым, злым голосом спросил женщину:
– Что вас заставило?..
– Месть за наших друзей в Кутомаре!
– Убрать мерзавку! – побагровев, истерически вскрикнул Кияшко.
«Вот тебе и красотка!» – страшась и невольно восхищаясь женщиной, подумал Семен и в раздумье почесал затылок.
В тот день по всему городу только и говорили о покушении. На базаре и на улице, в харчевнях и на постоялых дворах горячо обсуждали его самые различные люди.
Семен, решивший перед отъездом домой сходить пообедать в харчевню, слышал разговоры о покушении на каждом шагу.
– Гадина она, эта баба! – кричал возле соляного магазина в толпе народа казак в кумачовой рубахе. – Таких надо всю жизнь за решеткой держать!
Тут же стояли два приисковых рабочих – старый и молодой. Молодой говорил вполголоса:
– Она тут, дура, дела не сделала, а навредить навредила. Теперь из-за нее арестантам на каторге совсем жизни не будет.
– Не в этом главное, – сказал ему старик. – Всех губернаторов и министров не перебьешь. Их у царя хватит…
Заметив, что подошедший Семен прислушивается к его словам, старик дернул за рукав молодого:
– Пойдем отсюда. Наше дело с тобой маленькое…
В китайской харчевне, куда зашел Семен, было прохладно и дымно. Только успел он заказать себе две порции щей и шкалик водки, как опять донеслись до него обрывки разговора о покушении. Семен безошибочно определял профессию людей, разговаривавших об этом, по острому запаху квасил и кожи, который исходил от их одежды. Было их четверо. Сидевший к Семену спиной, с красной от загара шеей, сутулый рабочий спрашивал другого, усатого, с умным и злым выражением лица:
– А кто, по-твоему, она?
– Известно, кто… Эсерка…
– Да откуда ты можешь знать? – усомнился первый.
– У эсеров такая мода. У них, кроме этой моды, ничего другого за душой не имеется. Настоящие революционеры делом занимаются, а эти кинжальчиками и бомбами балуются. Нашему рабочему делу от них только помеха и вред…
«Вишь ты какой, – глядя на усатого, подумал Семен. – Однако тебе, парень, тоже тюрьмы не миновать».
Из харчевни Семен ушел навеселе, по дороге прихватив полбутылки водки про запас. Когда поехали из Нерчинского Завода, взбрела ему, пьяному, мысль подзадорить Каргина и других конвойцев, возмущенных покушением на губернатора, хотя и сознавал он, что начинает игру с огнем.
– Храбрец баба! Поднесла наказному прошение. Не погон, так быть бы ему на том свете.
– Ты не болтай, Забережный, чего не следует, – пригрозил байкинский богач Никифоров. – А то мы тебя живо следом за той барынькой за решетку отправим!
– Вот тебе раз… А что я такое сказал?
– Такое, что за это живо упекут куда следует…
Тогда вмешался Каргин. Он строго прикрикнул:
– Семен! Ты свой язык не распускай. Пьяный, пьяный, а знай, что говорить…
Семен попробовал было огрызнуться, но он приказал ему:
– Я начальник конвоя. И приказываю тебе молчать!..
Когда на повороте дороги к Мунгаловскому остались они вдвоем, Каргин укоризненно сказал:
– И что ты на себе шкуру дерешь? Сам знаешь, какой человек Никифоров, он под стать нашему Сергею Ильичу…
– А с чего ты такой добрый? Что ты меня уговариваешь? Ведь ты – атаман.
– Вот потому и говорю, что атаман, – уклонился Каргин от прямого ответа.
Но Семен понимающе рассмеялся: