Даурия - стр. 86
Телохранитель-черкес все время стоял вполоборота к публике. «И зачем эту некрещеную харю в собор пустили? Откуда тут, к черту, возьмутся революционеры?» – с неудовольствием косился Семен на телохранителя.
Служила в соборе по столь торжественному случаю целая дюжина попов. На правом клиросе пел большой церковный хор, состоявший из гимназисток и чиновников. Серебряными колокольчиками звенели голоса девушек, величаво рокотали басы, среди которых выделялась густейшая октава письмоводителя почтовой конторы Васи Баса.
Семен, впервые попавший с собор на такое торжественное богослужение, не столько молился, сколько разглядывал публику, расписанные изображениями святых стены, ризы попов и резные царские врата, сиявшие золотом. Послушав Васю Баса, он с удовольствием шепнул Каргину:
– Вот это глотка! Почище, чем у нашего Платона Волокитина.
Каргин сердито толкнул его локтем, и он замолчал. Скоро Семена заинтересовала одна дородная купчиха в короткой плисовой шубке и широченном платье, на котором он насчитал целых двадцать две оборки. «Из одного такого платья моя Алена могла бы сшить четыре», – подумал он.
Уже долгая служба подходила к концу, когда Семен обратил внимание на женщину в темно-синей бархатной шляпке с вуалью. В руках у нее была кожаная сумка с блестящими застежками. В собор она пришла позже всех и поэтому стояла сзади, почти у самых выходных дверей. Семену показалось, что женщина жадно ищет кого-то глазами и сильно волнуется. Он невольно приосанился и непривычно подумал: «Бывают же такие красотки на свете».
Семен стал следить за богато одетой, красивой женщиной, но когда публика под оглушительный трезвон колоколов покидала собор, женщина замешалась в толпе, и он потерял ее из виду. Выйдя из церковной ограды, они с Каргиным остановились поглядеть, как пойдет из собора Кияшко. Этого же дожидалась и стоявшая по обе стороны от ворот публика, перед которой прохаживались полицейские.
Кияшко вышел из собора рядом с атаманом отдела Нанквасиным. В трех шагах от них следовала свита, а по обеим сторонам и сзади – личный конвой. В этот момент Семен и увидел снова женщину в синей шляпке. С запечатанным конвертом в левой высоко поднятой руке она бросилась мимо полицейских навстречу губернатору. Выражение ее лица надолго запомнилось Семену. Один из полицейских кинулся за ней, схватил ее грубо за руку.
– Прошение!.. Прошение подать… Пустите же, ради Бога!.. – умоляюще кричала она, вырываясь от полицейского.
Публика зашумела на полицейского, послышались слова: «Нахал! Грубиян!» – и, глубоко смущенный, он отпустил женщину. Она подбежала к губернатору и протянула ему конверт. Кияшко остановился и, настороженно поглядывая на женщину, сказал:
– Я вас слушаю.
– Прошу принять прошение.
– Кто просит?
– Я, – ответила женщина, и в тот момент, когда Кияшко протянул руку за прошением, все увидели, как над его золотым погоном блеснул маленький никелированный кинжал.
Губернатор в ужасе заслонился рукой. Публика испуганно ахнула, шарахнулась в стороны. Женщина нанесла удар, затем другой. В это время подоспели телохранители, и женщина забилась у них в руках.
Кияшко отделался только испугом. Женщина сильно волновалась, и оба удара кинжала пришлись в широкий погон на плече губернатора. Во второй раз, задев вскользь погон, кинжал распорол кастор генеральского мундира и нанес поверхностную рану.