Чужбина - стр. 47
– Уважаемый мырза[33], – сообщил переводчик, – нам приказано вам лично передать указ русского министерства.
Прислуга помогла баю снять полушубок и байпаки. Абыз было предложила супругу надеть маси – тонкие кожаные сапожки. Но Баймухамбет отказался и в войлочных чулках до колен взобрался на невысокий, занимающий все оставшееся пространство комнаты и покрытый дорогим ковром настил. Он прошел в правый угол дома и заглянул в бесик[34], сплетенный из прутьев таволги и сейчас наполовину накрытый по традиции семью вещами: чапаном; полушубком, сшитым из бараньей шкуры; меховой шубой; уздечкой; камчой и специальной колыбельной накидкой. Заглянув в колыбель своего спящего первенца и наклонившись над ней, хозяин дома со словами “Әлди-әлди[35]”, поцеловал младенца в лобик. Почему-то поправил одну из многочисленных висящих на стене сабель и лишь потом уселся во главе низкого столика, подвернув ноги калачиком.
Его поведение могло показаться надменным. Он вроде не замечал и не слышал послов. На скулах русского офицера начали судорожно дрожать мышцы.
Абыз преподнесла супругу пиалу с чаем. Она-то хорошо понимала, что за всем этим бай скрывает свои растерянность и переживания, оценивает ситуацию и возможные шаги, в конечном счете – готовит свой ответ.
Баймухамбет еще раз внимательно с ног до головы осмотрел бедный, явно с чужого плеча полувоенный наряд переводчика, смачно отхлебнул глоток очень душистого чая и спросил:
– Что ты сказал?
Желая заручиться поддержкой, переводчик посмотрел в сторону офицера и, вновь обернувшись к баю, скрепя зубами раздраженно повторил:
– Нам приказано вам лично передать указ русского министерства.
– Я думаю, что ты не забыл традиции нашего народа: за хорошую новость тебе сүйінші[36] полагается, а вот за плохую и головы лишить могут.
– А я-то что? – растерянно пробормотал Кусенгалиев. – Я всего лишь переводчик.
В этот момент отворились двери полуземлянки, и в комнату вошли родственники бая. Оказывается, Абыз послала за ними гонцов. Она сочла это
необходимым. Не так уж часто, во всяком случае женщина не могла припомнить, чтобы в их краях появлялись русские офицеры.
Баймухамбет был удивлен неожиданному визиту родных, но быстро нашелся. Посмотрев в сторону супруги он благодарно кивнул.
Два родных брата Баймухамбета, зимовавших со своими семьями и скотом недалеко вверх по течению реки привычно заняли места по правую сторону от бая.
Дядя хозяина дома, бай Азамат, занимая со своими сыновьями место у левой стены вместо приветствия ворчал:
– Надеюсь, что встреча действительно очень важная, а то я впервые в жизни прервал утренний намаз, и мы десять верст гнали галопом лошадей.
– Сейчас это узнаем, – хозяин одним глотком опустошил пиалу и обратился к царским посланникам, – чует мое сердце, что ваша новость не из хороших. Говорите, раз уже пришли!
Кусенгалиев перевел на русский. Офицер встал, оправился и неторопливо достал из полевой сумки свиток с огромной сургучной печатью. Демонстративно, чтобы видели все собравшиеся, сорвал ее, развернул документ и стал читать:
– На основании высочайшего указа Его Императорского Величества о крестьянском землевладении, повелеваем:
Офицер остановился, давая переводчику возможность довести важность послания до байской семьи на казахском языке и лишь потом продолжил: