Чужбина - стр. 28

Бабушки уже не снимали с себя траурную одежду. Эмма и Анна-Роза теперь вдвойне пытались окружить внуков заботой и вниманием, но Амалия больше никогда не увидит на их лице подобие улыбки. Смерть Марии-Магдалены так сблизила лютеранку и католичку, всегда и во всем противостоящих друг другу, что они, хотя в это трудно было поверить, даже умерли почти в один день.

После смерти бабушек теперь еще и домашнее хозяйство свалилось на плечи многодетному отцу. Старшая дочь Амалия, естественно, помогала ему как могла. Но, вместо того чтобы вдвоем заботиться о доме и семье, Георг сломался. Он стал часто посещать трактир. Приходил оттуда изрядно выпившим. Амалия ждала возвращения отца, помогала ему раздеться и укладывала его в постель. Он молча и беспрекословно ей повиновался и очень быстро засыпал забвенным сном. Но в тот вечер Амалия только уселась на лавке под окном штопать свои чулки, Георг вдруг проснулся, слез с кровати и подбежал к ней. Он погладил Амалию по голове, сел рядом и как покаяние произнес:

– Это ведь я вашу маму убил!

Амалия вскочила, уронив чулки и иголку. Наперсток отрикошетил от доски пола и улетел под стол.

– Ты что мелешь? – испуганно прошептала она. – Не дай бог младшие такое услышат. Иди, проспись лучше.

– Она осталась бы жива, если бы я, идиот, согласился тогда уехать в Америку.

Амалия понимающе вздохнула и, присев рядом, обняла отца:

– Кто же мог такое предвидеть?

– Твой дядька Генрих меня же предупреждал.

От отца попахивало спиртным, но в рассказе чувствовалось, что его память не была пьяна.

Буквально сразу после революции немецкие поселения Поволжья заполонили агенты, так называемого переселенческого комитета. Они агитировали колонистов эмигрировать в США. Ни для кого не было секретом, что агитаторы представляли интересы германских Бременского и Гамбургского пароходств, которые хорошо наживались на перевозе пассажиров через Атлантический океан. Были среди зазывал и наемники крупных американских землевладельцев, которым так не хватало крестьянских рабочих рук для освоения их необъятных владений.

В доме Лейс тогда собрались многочисленные близкие и родственники села Кривцовки. Пришлось даже две лавки из палисадника принести, чтобы все могли усесться. Рядом с Георгом расположились отец Иоганн и брат Генрих.

Представитель переселенческого комитета, желая положительно настроить собравшихся, улыбаясь дарил каждому ребенку по прянику. Чувствовалось, что он был хорошо подготовлен, так сказать, подкован в искусстве убеждения и понимал, что начинать это надо всегда только с приятного.

– Наше агентство имеет свои бюро в Саратове, на перевалочном пункте в Эйткуне[25] и, конечно же, в самой Америке, – начал выступление мужчина с холеным лицом, – на всем пути следования мы гарантируем вам информационную и правовую поддержку, безопасный проезд на пароходе, обустройство и наилучшие перспективы для фермеров и ремесленников.

Половину из сказанного никто в комнате не понял. Даже дети перестали грызть свои коржи.

– Есть вопросы? – агитатор осмотрел собравшихся.

– А где находится этот Эйткуне? – поинтересовалась бабушка Эмма.

– Правда, что на корабле всех тошнит? – скромно спросила жена Генриха.

Агент попытался ответить, но вопросы уже лавиной посыпались со всех сторон.