Чудодей - стр. 6
Батаня поднял на меня желтые глаза, и у меня внутри все захолодело: в них плескался совершенно живой, почти человеческий ужас. Но секунда шла за секундой, и домовой постепенно успокоился — перестал трястись, отпустил меня и указал лапкой за печь.
Не понимая, что же происходит, я спустился на пол, зажег длинную лучину из собственных запасов и полез проверять запечье.
И сразу понял, что так напугало моего в принципе очень даже храброго компаньона. Чудь из глаз уже почти вымылась после того, как я закапал капли на поляне, но того, что оставалось, мне хватило, чтобы увидеть большой комок шерсти, маленькие берестяные тапочки на том, что когда-то было лапками, и цветную пыльную курточку.
Все, что осталось от домового, совсем еще недавно жившего за этой замечательной печью.
Колоземица — атмосфера
Визига — Часть хребта, спинная струна осетровых рыб, употребляемая в пищу. Деликатес.
Кисель. Мы привыкли кисель пить из кружки, а не резать ножом. А в старину кисель готовили на заквашенных отварах злаков и зерновых — гороховый, овсяный, ржаной, гречневый, пшеничный. Способ приготовления и дал название «кисель» — кислый. Получался в результате густой студень, который можно было резать ножом. И в те далекие времена, и сейчас в кисель непременно добавляли всякие вкусности — ягоды (смородину, клюкву, чернику), яблоки, сливы, вишню, мед, чтобы сделать его сладким и приятным на вкус. Картофельный крахмал, как загуститель, вошел в употребление лишь в XIX веке.
Узвар — напиток, получаемый с помощью длительного нагревания воды или пива с травами, кореньями, фруктами или ягодами.
3. Глава 3
Батаня тихо выл на одной ноте. Все-таки он умел издавать звуки, но я предпочел бы так никогда этого и не узнать.
Они были все мертвые.
Банник лежал за уже совсем остывшей каменкой. Обычно банники были щуплыми, сухими от вечного жара, но зато с лоснящейся и кудрявящейся от пара шерстью. Этот тоже был кудлатый, но толстенький, что молодой боровок. Неудивительно — баню в гостевой хате топили редко, вот и жировал хозяин холодной бани, чтоб не мерзнуть.
Дворовой умер совсем недавно. В темноте под крыльцом его легко было принять за небольшую собаку со стоящими торчком ушами. Чтобы достать его крепенькое поджарое тельце, пришлось разобрать несколько досок. Батаня помог расшатать крепко сидящие гвозди — все-таки крыльцо было частью дома. Хотя все, что было обнесено забором, отчасти являлось частью дома, и домовые над всем так или иначе хозяйствовали, но все-таки настоящее чудовство творить могли только внутри самой хаты.
Что делать дальше, я не знал. Так и сел на разоренное крыльцо, аккуратно положив рядом на сухие доски три трупа местных чудиц. Батаня спрятался в сенях и выл там жалобно и страшно.
— Ну полно те… — сказал я ему, не выдержав.
Будь он ребенком или животным каким, я бы, конечно, обнял его, попытался приласкать. Но порожденья чуди чудодеевых рук боялись, — даже расчесывая густую шерсть, я старался трогать ее только серебряным гребнем. А все потому что чудь на нашу кожу налипала, как сухая земля на разлитый мед, да смывалась потом водой безвозвратно.
Зайдя в сени, я спустил пониже рукава рубахи и сквозь ткань взял-таки Батаню на руки. Он не был ни детенышем, ни каким-то слабеньким чудовым духом, так что, обнимая его, я опасался, что поступаю неправильно — а коли осерчает на меня мой помощник, что делать мне тогда?..