Частная коллекция. Как создавался фотопроект - стр. 25

Недавно снова сменила интерьер – обои на сегодняшний день пепельно-голубые, приглушенные, с серебристым отливом и чуть заметными вкраплениями цвета увядшей розы. На их фоне очень хорошо встал грушевый гарнитур начала XX века – этажерка-комодик с зеркалом, диванчик на две тощие попы и несколько основательных стульев с почти такой же, как и обои, обивкой, все неустойчивое до жути, малопрактичное, но очень сильно радующее глаз. Ну, а стенки мои разноперые в гостиной густо завешаны разномастными картинами, и современными, и старинными, в основном почему-то женскими портретами. Кто они, женщины эти, уже одному Богу известно, но вот взирают сверху, каждая по-своему, на нашу застольную жизнь, съемки, гостей, комедии и драмы, слезы и веселье. Смотрят и молчат. А может, переговариваются ночами тихо между собой, делятся впечатлениями.

Откуда я знаю…

А самый главный житель нашей столовой – древний арапчонок. Он большой, с пятилетнего ребенка, сидит по-турецки на невысоком шкафчике в поблекшем плюшевом костюмчике, бывшем когда-то королевского голубого цвета (это видно с изнанки), и в хорошо посаженной на чернявую головку чалме. Время тронуло все, кроме его лица – оно блестящее, черное, хорошо прорисованное. Арапчонок наблюдает за всеми, и глаза его двигаются туда-сюда, как бывает иногда в механических часах с какой-нибудь глазастой кошкой на циферблате. Чтобы глазки задвигались, надо чуть качнуть его головку в сторону, и тогда он совершенно оживает.

Он с историей. Жил арапчонок раньше в Питере, Санкт-Петербурге тогдашнем, в каком-то богатом доме. Подарен был молодой жене довольно пожилым по тем меркам мужем, сорокалетним, в тот самый день, когда она родила ему дочку. Молодой отец за свою жизнь детей не нажил и счастлив был, когда услышал из покоев жены слабый писк. Сразу послал за цветами и куклой. Заранее не решился, чтоб не дай бог не сглазить, очень суеверным был. Просил самую красивую и дорогую купить, ведь жена была почти девочка, которая и сама еще в куклы не наигралась.

Через пару часов притащили в дом огромную перевязанную бантами коробку, где и сидел наш арапчонок. Как просили, ваше высокородие, самую дорогую, дороже нигде не нашли, все объездили. Молодая мама, усталая и измученная долгими родами, заулыбалась, увидев нашего арапчонка в голубом камзоле. Ну вот, нашей доченьке дружочек, сказала она. Было это 8 ноября 1898 года, в день рождения маленькой Оленьки, отсюда и такая точность.

Стал арапчонок любимой семейной игрушкой, почти членом семьи, назвали Абрашей. Смотрел Абраша, как Оленька росла, качал головой, водил глазками туда-сюда под звонкий детский смех и удивленные взгляды гостей. Следил, как девочка-ребенок превращалась в невиданную красавицу, и все равно продолжал качать головой, словно не веря, что это та самая Оленька, хотя все на его глазах, все на глазах.

В студии с арапчонком Абрашей

Вот так шло и шло, и хорошо было. А когда в семнадцатом году семье надо было срочно бросать особняк и спасаться от анархистов, Оленька взяла с собой небольшой чемодан с теплой одеждой да арапчонка Абрашку, самое что ни на есть ценное. Уехать далеко по каким-то причинам не получилось, сначала прятались у родственников, потом все как-то устроилось, началась новая жизнь, много хуже прежней, но жизнь.