Частная коллекция. Как создавался фотопроект - стр. 24
Мой кабинетик
Александр Олешко на фоне исторического буфета
Раза три я меняла в столовой обои, причем выбирала именно такие, которые дома никогда бы не поклеила, – сочные, цветные, иногда с мелким затейливым рисунком и бордюром, ведь гостиная для нас тоже съемочная площадка, где должен как можно чаще меняться интерьер. Сначала мы жили в жато-мятых бордовых обоях с золотыми галунами. Цвет этот был даже не бордовым, а бордово-каштановым с каплей молока, спокойным, богатым, на фоне которого очень хорошо смотрится лицо. Но при этом одна стенка нашей столовой была обклеена кричащими красно-лазурными павлинами. Именно кричащими, такое впечатление, что они, яркие, крупные, сидящие по всей стенке друг напротив друга на широких золотых ветках, орали, голосили на всю столовую, и я поначалу вздрагивала с непривычки, натыкаясь на них взглядом. Зато сколько я сделала красивых обложек и фотографий, где птички на заднем плане!
Коллекция пряжек
Как только к павлинам попривыкла, решила вдруг поменять интерьер. Втащила в столовую гигантский старинный модерновый буфет из груши, не буфет даже, а целый дом! В современный лифт он, конечно, не вошел, его разобрали на несколько частей и только так, по лестнице, даже не на лифте, богатыри смогли поднять детали этого дома ко мне в студию.
Дом-буфет двухэтажный, высоченный, очень уютный. Встал по-хозяйски, не обычно, как все, а с расширением книзу, основательно, не сдвинешь. И если представить, что у него, у этого буфета, есть руки, то они были бы в боки, что он стоит так, подбоченившись, и смотрит на происходящее своими витражными глазами. Что он, собственно, и делал. В буфете, огромном-преогромном, вполне могли бы жить несколько семей гномов. Но там живет наша посуда. Внизу, в широком бездонном помещении из трех отделений с резными дверцами и медными двойными накладками, стоят ровными стопками наши повседневные белые тарелки из «Икеи». Знаю, самой стыдно, позор, но тогда торопились начать работу, поэтому было не до выбора, купили, как водится, временно. А потом эта тарелочная простота так у нас и осталась. Буфет такой, конечно, хранил когда-то Кузнецова, Гарднера, Корниловых. В общем, обязан был хранить продукцию Императорского фарфорового завода. Опустился сейчас, к сожалению, понимаю. Хотя на втором его этаже, высокопоставленном, за витражными родными дверцами-глазками стоит пара-тройка рабочих Гарднеров и Кузнецовых с трещинками-волосинками, упавшими из-за дефекта в цене и купленными мною за бесценок под удивленный взгляд продавца. Надо для амбьянсу в кадре, а как же!
А между первым и вторым этажом большущий прилавок, как аэродром, куда все наши многочисленные чаи и приземляются, стоят в старинных чайницах и жестянках, как в магазине, – подходи, выбирай, заваривай! Жестянки эти выделяются на фоне вставок из разного металла с вычеканенными сценками из чьей-то прошлой жизни – медная жизнь, бронзовая, латунная. И два бронзовых барельефа на верхних створках – видимо, принцессы и сказочного принца – она молода и хороша, а он в шляпе с перьями. Еще балкончик есть маленький, с балясинами, все, как положено, для микро-Джульетты и микро-Ромео. Но пока там еще ими не занято, расположились наши старинные графинчики, рюмочки и прочая прелестная стеклянная мелочь, чудом не превратившаяся в осколки. Так что буфет наш все-таки не очень унижен и оскорблен. Он тоже часто снимается, богато и солидно смотрится в кадре, его хочется рассматривать.