Частичка тебя. Мое счастье - стр. 12

Все что есть внутри меня — кровоточит, разодранное в лохмотья.

Меня ведь и вправду предупреждали. Не один раз. Но я не хотела слушать советы от человека, решившего, что моя любовь к нему — это очень неудачная шутка. И не хочу сейчас.

— Мне ужасно жаль, что ты оказалась в этой ситуации, Эндж, — без всякого укора замечает Ник, — он изначально не был тебя достоин.

— Это не твое дело.

В который раз я это повторяю? В тысячный? Когда он уже меня услышит?

Когда поймет, что его жалость для меня оскорбительна?!

Наверное, стоило сказать ему, чтобы и эту свою передачку уносил с собой обратно, мне от него ничего не нужно, но прежде чем я соображаю это сделать — я вытаскиваю из его сумки лежащий сверху свитер и замираю.

Дзынь, дзынь — брякает за спиной прошлое.

Длинный свитер с пингвином, уютная розовая толстовка, этакое мини-платье, которое совершенно не к лицу той, что следит за тем, чтобы тридцать человек подчиненных её отдела занимались на работе работой.

Но для того, с кем ты так часто зависала не на работе. Ездила на выходные за город…

Для того, от кого секретов не было...

— Я думала, ты пошутил про мою одежду, — севшим голосом комментирую я, — или заехал ко мне, взял у Ангелины…

— Подумал, что лучше возможности вернуть тебе твои вещи у меня уже не будет.

Ох-х…

Даже не думала, что слово “Вернуть” может вот так глубоко полоснуть меня по сердцу. Звучит так, будто они ему были поперек горла и ужасно не терпелось избавиться от этих ужасных напоминаний об ошибке по имени “Анжела”.

— Помойки работают без выходных. Давно мог избавиться от моего тряпья, раз оно тебе так мешало, — бесцветно произношу, вытаскивая из сумки еще и три своих футболки. Теплые носки, в которых я часто шастала по квартире Ника, когда мы засиживались и уезжать куда-то становилось поздно… Бог ты мой, тут даже заколка есть, которой я закалывала волосы.

И кружка…

И…

Господи, сколько же всего я умудрилась оставить у Ольшанского в квартире?

— Оно не мешало, — спокойно откликается Ник, — я все никак не мог найти повода их к тебе привезти. Ну или… Может, сам не хотел их отдавать и цеплялся за них до последнего.

Мне кажется, я слепну от этой его фразы. Он? Цеплялся? И как это вообще понимать?

Если задаваться вопросом — кто мой самый лютый враг, я не назову имени.

Мой враг — не человек, мой враг — моя же надежда. Стремление обмануться. Стремление желать того, что мне по умолчанию не положено.

И вот, пожалуйста.

Одна его фраза о том, что я что-то для него значила — и мое горло сводит всеми теми эмоциями, что я ежедневно сглатывала.

Так было тысячу раз. Тысячу раз за три года он говорил мне, что я для него важна. Что лучше меня в его жизни друга не было.

Вот только…

Что было после этого?

Я помню.

— Скажи мне, может, ты отменил свадьбу? — спрашиваю шепотом, игнорируя, что в палате царит абсолютная тишина. — Может, хочешь сказать мне, что тебе жаль, что вел себя со мной как конченный ублюдок?

Что-то вздрагивает на дне серых глаз Ника. Что-то… Мне этого недостаточно. Я устала быть второстепенной героиней. И простого “что-то” мне уже мало.

— Нет? Тогда какого черта ты себе позволяешь? — я снова обнимаю себя за плечи. У меня есть одна я, и это мне следует помнить.

— Я говорю, что скучаю по дням нашей дружбы, — тихо откликается Ник, осторожно касаясь моей лопатки, — думал, может, и ты тоже…