Частичка тебя. Мое счастье - стр. 14
Народная примета, если Карина Вадимовна Ольшанская начинает брюзжать, значит, понимает, что её пришли отчитывать. И ведь есть за что.
— Мне на тебя настучали, — укоризненно замечаю я, — просили напомнить, что в этой клинике не просто так жесткий режим.
— Всего одна сигарета, — мать прячет глаза, — когда они уже перестанут жаловаться тебе по такой мелочи?
— Не бывает мелочей после удаления легкого, мама, — терпеливо проговариваю я, — тебе уже стоит принять как данность необходимость смены образа жизни.
— И когда я успела вырастить такого зануду?
Я развожу руками. Ответ на этот вопрос мучает мою мать уже тридцать с хвостиком лет.
Увы, вынимаю руки из карманов, я совершенно зря.
— А это что? — мать цепко впивается взглядом в левую руку.
— Ничего.
— Ну уж нет, сынок, давай показывай.
А как оживилась-то, почуяв, что и сама может устроить мне выволочку. Глаза аж засверкали. Что ж, объясняться мне все равно сегодня еще придется, можно и порепетировать легенду.
— Ничего себе! — мать удивленно округляет глаза, разглядывая мои разбитые костяшки. — Ты что, подрался с кем-то?
Хорошая версия. Даже честная. И можно было бы кивнуть, не отрицая, но…
Это звучит слишком героично. Взрослые мужчины никогда не дерутся просто так. Да и не соответствует это заявление абсолютной истине, потому что основной свой урон я понес не в короткой драке с Тимирязевым. А когда сам в бешенстве, выходя из больницы, где лежала Энджи, шарахнул по первой попавшейся мне на пути кирпичной стене.
Она вообще жалеет, что со мной знакома.
Боль не помогла, только выбесила еще сильнее, и внутренний ехидный комментатор посоветовал мне вернуться и постучаться об эту стену головой. Заниматься херней — так по максимуму.
— Неудачно упал на тренировке.
Счет по вранью у нас с мамой сегодня один-один. Я точно знаю, что сестры жаловались не на одну сигарету, за неделю мать ловили на курении уже трижды, а ей — ни к чему знать, что меня вместо кризиса среднего возраста разбил пацанячий идиотизм.
— Ну вот, — мама мрачнеет, — а я думала, расскажу Людмиле из шестой палаты, что ты за невесту кому-то морду начистил. Она мне все рассказывает, какой у неё зять резкий, как за её доченьку всех порвет. Врет, конечно, видела я того рвача, но ты мог бы и организовать матери повод для посплетничать.
— В следующий раз постараюсь, — улыбаюсь устало, а затем придвигаю себе стул и сажусь так, чтобы видеть лицо матери, — а тебе тут так скучно? Без повода?
Мать смотрит на меня в упор, и от её взгляда становится немного не по себе. Знаю я этот взгляд-рентген, просвечивающий внутренности.
И точно!
— Лучше ты мне расскажи, как у вас дела? Как Юлечка? — вкрадчиво интересуется мать. — Как подготовка к свадьбе? Ты уж, наверно, из кожи вон лезешь, чтобы все прошло гладко?
Вопрос не странный, но неизменно выбивающий меня из колеи.
— Все нормально, — кратко откликаюсь я, — ты ведь уже получила приглашение.
— А то как же, — мать округляет глаза, — розовое, с лебедями. Ты бы хоть сестру напряг с дизайном приглашений, у неё всяко больше вкуса.
— Приглашения выбирала Юла, — я пожимаю плечами, — мне было… Не принципиально.
— Не принципиально или плевать?
— Не начинай, пожалуйста.
— А я буду, — мать категорично хлопает по одеялу ладонью, — Коль, ну какого черта? Зачем ты женишься? Когда ты первый раз развелся, я выдохнула. Понадеялась, что хоть второй раз ты выберешь ту женщину, которая будет вызывать у тебя побольше эмоций, чем просто симпатию. А сейчас ощущение, что и её нет.