Часова - стр. 16
– …ну, нельзя сказать, что у дерева нет никаких проблем…
– …но все-таки расти в лесу, и рубить направо и налево, это разные вещи… Вот вы и придумали себе…
– …так в том-то и дело, что пешка не должна ничего придумывать, она вообще не должна думать, она же пешка, где вы видели, чтобы шахматные фигуры что-то думали?
– А вы не пробовали поговорить с другими фигурами?
– Нам не положено… – кажется, он смущается.
– А… а где написано, что не положено? Покажите мне учебник шахматной игры, где написано, что фигуры не должны разговаривать?
Пешка задумывается, перебирает что-то в уме, какие-то правила, гамбиты, рокировки, больше ничего не помню про шахматы, но точно знаю, что запрета разговаривать там нет…
– А ведь вы правы… И правда, что, вот так к вам сходил, вы так все понятно по полочкам разложили… А мне ничего за это не будет, что я к вам пришел?
Опешиваю от наглости, думаю, как бы потактичнее заметить, что вообще-то это он мне должен за прием заплатить, я с него денег не беру только потому, что имею дело с пешкой, что с шахматной фигуры взять, хотя с короля или королевы может и можно что-то стрясти…
Уже хочу возмутиться, спохватываюсь:
– А… да нет, кто вас накажет-то, в конце концов, никто и не узнает…
– Да, вы правы… если я вернусь к началу сражения, никто не узнает… А это ничего, что я мертвый пришел?
– Как… мертвый?
– Ну… Меня убили в игре, сейчас я должен лежать мертвый за пределами доски, и…
…не договаривает, прислушивается к чему-то, бросается прочь на улицу, стремительно скачет по клеткам, прочь, прочь, похоже, начинается очередная битва…
Наконец-то бросаюсь к порогу, захлопываю дверь, черт, это ж надо ж было мне так весь дом выстудить, еле доползаю до камина, хочется закутаться уже не в плед, а в самое пламя, и пить не горячий чай, а горячее пламя, чтобы согреться, все, здравствуй, ангина, давно не виделись…
…ну, давай уже, включайся, ну я знаю, что ты не работаешь, ну все равно, включайся уже, давай уже, ты же понимаешь, что это битва года, это нельзя пропустить, ну давай уже, я знаю, что я уже не помню, как тебя включать, а ты все равно включайся, ты-то помнишь, как это сделать, ну же, ну, н-но-о, поше-о-о-ол…
Телевизор нехотя оживает, что значит, нет сигнала, что значит, подключите антенну, а еще тебе чего, дров положить или керосина залить, или на чем ты там работаешь…
Надо же, получилось, а какого черта битва уже вовсю идет, если в десять обещали, а да, я и забыл уже, что если в десять обещают, то по факту все будет или в восемь, или в полночь, или еще когда. На экране уже стоят две пешки под углом друг к другу, крупным планом, я уже понимаю, крупный план – значит, кто-то кого-то будет рубить насмерть, – ёкает сердце, когда я узнаю своего недавнего посетителя, пытаюсь угадать, кто кому сейчас снесет голову…
Пешка замирает напротив своего противника, что за черт, чего ты ждешь…
– …а тебе иногда кажется, что ты был деревом?
Кажется, тишину в зале можно потрогать руками.
– …мы все были деревом.
Тишина сгущается, теперь её можно резать ножом.
– Э… – мой недавний посетитель теряется, – мы все были деревьями?
– Нет, – в разговор вступает черная королева, застывшая на соседней клетке, – одним деревом.
– Вы… вы помните?
– Да конечно, помним, как тут не помнить-то, – добавляет белая ладья.