Бывший. Ошибка или судьба? - стр. 9

Марк появился, когда мы договорили с техником последний пункт. Подошёл не громко, но так, чтобы его заметили. Лера написала «супер!» в чат, я читала, не поднимая головы.

– Ну что, организаторы мира, – сказал Марк, – мне пора. Ева, предложение подвезти остаётся в силе. Но если у тебя «мы сами», я переживу эту драму и найду в себе силы доехать один.

– Я доеду, – я улыбнулась коротко. – Спасибо.

– Как скажешь, – его улыбка стала мягче. Он шагнул ближе – на дистанцию «слышать только нам двоим». Его запах – тот самый цитрус с ноткой перца – вдруг стал слишком близким. Он наклонился к моему уху, и его голос понизился до шепота:

– Глеб – не тот, за кого ты его держишь. Он только прикидывается ангелом.

Он отстранился так, словно ничего не сказал. Пальцем бросил воздушный салют технику, махнул Лере, кивнул Глебу – и ушёл. Дверь шумно втянула в себя холод с улицы и закрылась, щёлкнув железным язычком.

Я стояла, глядя на болт на перилах, и не видела болт. Фраза повторялась в ушах как заезженная песня.

«Не тот, за кого ты его держишь»… Откуда у Марка какие-либо сведения о бывшем муже?

Глава 4

Вода умеет выбирать самые неудачные моменты. Я вернулась домой с лофта поздно, сняла ботинки, потянулась за резинкой для волос – и услышала, как где-то за стеной скребётся что-то. Секунда, две – и потолок на кухне задышал. Белая краска вздулась пузырём, словно кожа после ожога, потом пузырь лениво вырос, потяжелел и плюнул на стол первой прозрачной каплей.

– Только не сейчас, – сказала я вслух. И воды стало больше. Она закапала по краю люстры, потянулась к розетке, нашла дорогу по швам плитки и зашипела, когда попала на горячую варочную панель.

Телефон. Управляйка. Аварийка. Сосед сверху. Номера я набирала на автопилоте, одновременно стаскивая скатерть, подсовывая под капли миски и кастрюли, на бегу подхватывая с подоконника пачку журналов, чтоб не размокли. На столе уже выросла детская речка с островками из ложек и солонок, а я с какой-то дикой ясностью посмотрела на свои руки: на большом пальце – тонкая полоска лака с утра, на запястье – резинка, зажатая так туго, что оставила след.

Трубка в управляющей зазвучала голосом «мы перезвоним вам как можно скорее», сосед сверху не взял, аварийка обещала «через сорок минут». Сорок минут для воды – это не сорок минут, это год и потоп.

Я открыла входную дверь, чтобы не слушать собственную злость в пустой квартире, и в этот момент услышала шаги на лестнице. Узнала их раньше, чем человека: чёткие, не быстрые, как будто он идёт не вверх, а по своей внутренней линейке. Он вышел на площадку, увидел открытая дверь, меня barefoot с кастрюлей в руках – и никакого «о боже, Ева», только коротко:

– Течёт?

– Сосед решил, что моя кухня – водохранилище.

– Понятно.

Он прошёл мимо меня как хозяйственный фронтовик: зашёл, не разуваясь (и правильно), быстро оглядел потолок, повёл взглядом по швам, невольно прикусил губу. Белая рубашка – та самая, которую я видела на нём утром – казалась ненужной в этом бедламе; от воды на плечах проступили тёмные пятна.

– Стояк кухонный, – сказал он. – Или гибкая подводка у соседа. Схему не меняли?

– Я не трогала трубы с развода, – вырвалось у меня, и я тут же пожалела, но он не отреагировал. Просто кивнул, пошёл в коридор, открыл щиток, уверенно щёлкнул пакетником – «розетки кухни» я подписала год назад по его просьбе, по привычке; ненавижу, что память у вещей длиннее, чем у отношений.