Бывшие. Любовь с осложнениями - стр. 14

В конце смены больница всегда становится другой – вроде это всё те же стены, но атмосфера разительно меняется. Днём – это место, где люди выздоравливают, ночью – место, где они сражаются за свою жизнь. Давление падает, сердца останавливаются, дыхание прерывается, словно тьма приходит испытать, хватит ли у людей сил противостоять ей. Она, как безжалостный судья, подводит черту, и те, кто прошёл испытание, доживают до рассвета.

Ночь в больнице – это испытание и для пациентов, и для врачей. Но именно в это время ты особенно остро понимаешь цену каждой спасённой жизни, каждого упрямого удара сердца.

На лифте поднимаюсь на четвертый этаж в реанимацию – «ремка», как ласково зовут это место врачи.

Датчики тихо пищат, мониторы гудят своим механическим ритмом.

На посту сидит Яна, молодая медсестра. Подрабатывает здесь, пока заканчивает последний курс медицинского.

Она уставшая, с выразительными кругами под глазами, но всё равно приветливо улыбается, когда замечает меня.

– Здравствуйте, Евгения Сергеевна.

– Привет. Спокойно?

– Слава Богу! – Чуть прикрывает глаза Яна.

Ещё один интересный факт – врачи любят упоминать Бога. Даже те, кто в него не особо верит. Это что-то вроде невидимого щита, который мы выставляем перед собой. Когда ты каждый день видишь, как хрупка жизнь, иначе нельзя. Тебе просто необходима опора, хоть какая-нибудь. Кто-то, кто разделит с тобой груз принимаемых решений. Потому что очень сложно удержать такой вес на одних плечах.

– Как наша новенькая?

– Которая после ДТП?

Киваю.

– Тяжёлая, но стабильная, – Яна пожимает плечами. – В пятой палате она.

Ноги сами несут меня туда.

Толкаю дверь.

Внутри тусклый свет, приборы издают свои монотонные сигналы.

Девушка лежит под одеялом. На бледном полотне лица ярко выделяются налитые синяки и ссадины. Даже через все трубки и бинты видно, как она молода. Ей всего двадцать восемь. Её жизнь только начинается.

А теперь?

Теперь всё это висит на ниточке.

Подхожу ближе, рассматриваю данные на мониторах. Сердце стучит стабильно, давление держится. Грудь её слабо поднимается под ритм аппарата ИВЛ.

Её глаза плотно закрыты, а лицо, несмотря на травмы, спокойное. Почти безмятежное.

Но я знаю, какая буря происходит у неё внутри.

Эта девушка… У неё, наверное, есть мечты, любимый человек. Наверняка кто-то ждёт её дома. Кто-то, с кем она хотела разделить завтра утренний кофе.

Но её жизнь изменилась за секунду. И всё, что ей остаётся сейчас, – это бороться.

Дверь тихо приоткрывается.

Я оборачиваюсь.

Богдан, уткнувшись в планшет, заходит в палату. Поднимает медленно глаза.

Через тонкие прямоугольные стёкла очков одаривает меня таким взглядом, словно мне на голову ушат ледяной воды вылили, но не говорит ни слова. Игнорируя моё присутствие, он подходит к мониторам и вносит данные в планшет.

Рассматривает девушку.

Прочищаю горло, чтобы избавиться от спазма, сдавившего его.

– Ваш вердикт, доктор?

Он на секунду замирает. Поднимает голову и смотрит на меня поверх оправы.

– Эта ночь покажет, – сухо. – Но есть необратимые повреждения мозга. Высок риск когнитивных нарушений.

– Хотите сказать, что возможно изменение личности?

– Возможно. Даже вероятно.

– Это ужасно, – шепчу.

– Это жизнь, – бросает он равнодушно.

Сжимаю руки в кулаки. Не потому, что злюсь. Потому что чувствую, что могу потерять контроль над голосом.