Бывшие. Любовь с осложнениями - стр. 16

Яна понимающе кивает.

– Евгения Сергеевна, хотите конфетку? Меня тут угостили, а мне сладкое нельзя. – Улыбаясь, она идёт к своему посту.

Я следую за ней, не зная, что делать с этим раздражением внутри.

Яна открывает ящик и вытаскивает маленькую коробку дорогих шоколадных конфет в подарочном оформлении. Ставит передо мной.

– Угощайтесь. Мне мама говорит, что людям сладкое нужно, потому что без сладкого они вредные и злые.

Да уж.

Вот бы Богдану Андреевичу всю эту коробочку внутривенно, для профилактики вредности.

Беру одну конфету, зло закидываю в рот. Шоколад тает на языке, раскрывая горький привкус коньяка. Внутри терпкая и густая вишнёвая начинка.

Закатываю глаза, наслаждаясь вкусом, и на долю секунды забываю обо всём.

– Ян, слушай, а с родственниками девушки уже связались?

– Дневная смена связалась, да. Родители её не здесь живут, но уже в пути. Завтра будут у нас.

– А парень? Муж?

– Вахтовик. Они ипотеку взяли недавно, вот он и вкалывает.

– Ему сообщили?

– Да, тоже едет… Жалко так. Молодая совсем, – Яна роняет взгляд в пол. – Евгения Сергеевна, она же не овощ?

Содрогаюсь мысленно.

– Нет! – Закрываю коробку конфет перед собой. – Ты видела, сколько вмешательств она перенесла? И жива.

– Боец.

– Боец. Так что не сбрасывай её со счетов. Девчонка ещё покажет всем нам. Ладно, спасибо за конфеты, – киваю Яне и иду к выходу из блока.

Подхожу к лифту, нажимаю кнопку.

Пытаюсь не думать.

Пытаюсь убедить себя, что этот день, что всё это закончится, как только я окажусь за дверями больницы.

Я спущусь, переоденусь и проведу спокойный вечер с друзьями.

Но когда створки лифта открываются, я буквально цепенею.

Богдан, чтоб его, Андреевич.

Классическое чёрное пальто сидит идеально, через плечо небрежно перекинут шарф. Волосы чуть растрёпаны. И фонит от него снова этой недоступной холодной самоуверенностью.

Вздыхаю глубоко.

Первым порывом хочется сбежать, но я не позволяю телу этого сделать – слишком уж трусливо.

Дергая себя за какие-то невидимые рычаги, заставляю сопротивляющиеся ноги сделать пару шагов вперёд.

Нам вдвоём в лифте тесно.

Или мне только кажется?

Его запах – холодный, с горчинкой, будто свежий воздух морозным вечером – сводит меня с ума.

Мы стоим в молчании. Стараюсь смотреть на панель с кнопками, а не на его профиль, на его губы. Они такие… идеальные. И я бы отдала всё, чтобы прикоснуться к ним, чтобы снова почувствовать вкус его поцелуя, как раньше.

Вот бы мы застряли здесь. Тогда он бы не смог сбежать и я бы заставила его меня выслушать. Хотя, зная Богдана, он скорей вскрыл бы лифт, как консервную банку, и сиганул в шахту.

– Ты права, – нарушает он внезапно напряжённое молчание.

Резко поднимаю голову.

– Что?

Взгляд его вворачивается шурупом мне между бровей.

– Ты права, – повторяет. – Нам сложно будет работать в одной клинике.

Моё взвинченное до предела сердечко пропускает удар.

– Да. Поэтому мы должны спокойно поговорить. Как взрослые люди.

Лифт издаёт короткий звук, сигнализируя об остановке.

– Нет. Кто-то из нас двоих просто должен уйти. И это буду не я.

Двери открываются, Богдан выходит.

Я остаюсь стоять на месте, обалдевшая, ещё несколько секунд, пока двери лифта снова не начинают закрываться.

Выставляю вперёд руки, раздвигая створки.

На ватных ногах выхожу в холл.

Ритка с Расулом, уже одетые, сидят на диванчике у выхода. Богдан, проходя мимо них, награждает Расула взглядом весом в пару сотен атмосфер.