Бравый солдат Йозеф - стр. 4
У него была крестная мать. Женщина с благим лицом, когда-то обещавшая перед Богом, что, если вдруг случится беда, возьмет на себя заботу о крестнике. Того требовала традиция. Так было принято у людей верующих: крестить – значит не только помолиться над младенцем, но и быть готовой стать ему матерью в случае сиротства.
Но когда беда действительно пришла, крестная отступила. Видимо, его фамилия, звучавшая «не по-нашему», и метка в графе «национальность» напугали ее больше, чем собственное обещание. Святое обязательство осталось словами.
А вот другая женщина не отвернулась – преклонного возраста, говорившая тихо и с акцентом. Седая Амалия – из высланных с Поволжья немцев. Она сама в детстве стала сиротой, по жизни сполна познала цену утрат – и потому не побоялась взять на себя нелегкую ношу. Приняла мальчика под свое крыло. Оформила над ним опекунство. Баб Маля не называла его сыном и не считала внуком. Взяла – не из жалости, не по долгу крови, а как крест, который выпадает человеку судьбой, и который верующий должен нести – без ропота, до конца.
Он рос среди ветров степи, под шепот старушечьих преданий – о далекой, почти сказочной Германии, о широкой и щедрой Волге, на берегах которой когда-то нашли свое счастье тысячи немцев-переселенцев. А еще – о кровавых войнах и беспощадном изгнании. О трудармии, где гасли жизни. О бесправной жизни под надзором комендатуры, где любое слово могло стать приговором.
В школьных коридорах и простых, пахнущих мелом классах он впервые осознал – и, главное, поверил – что может вырасти во что-то большее, чем просто сирота из Аккемира. Что и у него есть шанс стать кем-то.
Эту веру в него неустанно вселяли учителя: Зоя Васильевна Ефремова, Рашида Шуреновна Кавкаева, Ида Васильевна Бухамер, Орынбасар Садвокасович Садвокасов.
Даже учительница музыки, кореянка Римма Корниловна Пак, по-своему подталкивала его вперед – оставалась с ним после уроков на дополнительные занятия по нотной грамоте, а позже – и на репетициях бальных танцев.
Но главным двигателем в его жизни все же оставалась она – баба Маля, приютившая сироту. Пусть на первый взгляд и не слишком понятливая, суровая, сдержанная.
Когда он, получив аттестат зрелости, не поступил в Тульское артиллерийское училище и решил остаться в Аккемире – работать строителем в совхозе, – Амалия этого не одобрила. Она не умела кричать. Но ее молчание было страшнее любого окрика. Тихо, без слов, женщина выжила приемного семнадцатилетнего подопечного из своего дома. Лишь спустя годы он поймет: она не прогнала – она вытолкнула его в большую жизнь. В мир, где нужны были решимость и широта горизонта… Он молча собрал вещи и уехал в Тулу.
Но в военные он тогда все равно не пошел. Вместо мундира – рабочая роба, вместо присяги – заводская проходная. Иосиф устроился токарем на самоварный завод. Судьба, словно насмехаясь, напомнила о его несбывшемся намерении стать артиллеристом: в цеху, куда его определили, производили вовсе не чайники и самовары – именно снаряды.
Видимо кто-то наверху продолжал смеяться над ним. Срочную службу в армии, как он понял уже в первый день призыва, ему тоже предстояло проходить именно в артиллерийских войсках – там, где на черных петлицах носят перекрещенные пушки. Хочешь ты того или нет – не радиостанция в живописном, отдаленном уголке аэродрома, с антеннами и березами, а стволы и снаряды. Такова твоя дорога. Новобранец лишь усмехнулся: судьба, похоже, не прощает невыполненных обещаний.