Бравый солдат Йозеф - стр. 37
Оттого, что я добра,
Надрываюсь я с утра
До глубокой ночи;
Каждый может приказать,
А «спасибо» мне сказать
и один не хочет…
С этими словами он вдруг рассмеялся – не громко, но искренне. Посмотрел на большие круглые часы, висящие между двумя окнами в столовой. Время было десять вечера. Его взгляд мгновенно вернулся на окна. Короткие тюлевые занавески, видимо, никогда не знали стирки – на них лежал слой пыли, цвет серо-желтый, в паутине местами торчали застрявшие с прошлого лета иссохшие мухи и комары. «Руки бы таким хозяевам оторвать», – невольно вспомнил он слова своей бабушки Амалии. Он сбегал за табуреткой, снял тюль и уложил его в блестящую, только что очищенную кастрюлю. Делал это почти на автомате, как его учили когда-то дома. На старой металлической кухонной терке с крупными отверстиями натер поверх занавесок хозяйственного мыла. Залил все водой и поставил на плиту – пусть кипятится.
Вернулся к стене, намылил стекла окон. Дотянулся и протер белый циферблат – до неприличия загаженный мухами. Плитка – белая, глянцевая – тянулась вдоль всех стен, высотой почти до самого подреберья. И всю эту запачканную облицовку – в кухне, в закутке, в столовой – тоже пришлось отмывать до блеска.
Благо, что почти во всех помещениях в полу были сточные сливы. С помощью швабры и веника дежурный по кухне сгонял туда грязную жижу. А вот в зале пришлось попотеть – там водостока не было.
Иосиф вспомнил, как его мама – школьная уборщица – вместе с коллегами мыла длинный коридор вручную: мешками из-под картошки. Именно ими, тяжелыми и грубыми, женщины, согнувшись почти до земли, тянулись вдоль коридора, собирая мутную воду. Они двигались синхронно, словно связаны одной нитью – медленно, основательно, как в каком-то немом хороводе труда.
Иосиф вбежал в казарму в полночь, изрядно напугав дремавшего на посту дневального. Не столько внешним видом – пот ручьем, перчатки по локоть, бахилы до самых бедер, словно не из столовой, а из котельной ада приполз, – сколько тем, как внезапно он появился.
Для основательной помывки окон в то время использовали газеты, и в Ленинской комнате казармы их было более чем достаточно.
К часу ночи Иосиф управился со всем, что запланировал. Даже больше – сделал с избытком. Напоследок сполоснул перчатки и бахилы от ОЗК и спрятал в подсобке – чтобы никто не видел и не задавал лишних вопросов. Постирал занавески и все тряпки, что нашлись в помещениях. Затем сбегал в подвал за тюковой проволокой, связал несколько кусков воедино и за зданием столовой натянул ее между деревьев. Развесил там свежевыстиранное белье для сушки.
В подсобке повара он обнаружил стопки кухонных полотенец, выстиранных и выглаженных в прачечной. Пару из них повесил там, где посчитал нужным. Одно – возле умывальника в закутке для чистки овощей.
– Солдаты наряда тоже люди. Должны следить за гигиеной, – произнес редактор стенгазеты вслух, формулируя в голове следующую тему для боевого листка. Подумал было, как бы об этом написать. В итоге решил просто и прямо: «Грязными руками поел – надолго в сортире засел!».
Он выключил свет, закрыл двери и, изрядно уставший, но с тихим удовлетворением от проделанного, отправился на заслуженный сон.
Все старослужащие, как и положено, вернулись из увольнения к 22:00. В казарме пустовали только две койки на нижних рядах – повара Аслана и Иосифа.