Братья Микуличи - стр. 9
– Эт-то какой такой совет? – с замиранием сердца переспросил Мстислав, уже догадываясь, что ничего хорошего братнина головушка не породила.
– Чтоб к нашим не совались, покуда мы по свету ходим, славу добываем, – совершенно спокойно пояснил тот. – Мы ж своих в обиду не даём. Вот по пути всех недругов и навестим. Предупредим по-хорошему.
Мстислав замер столбом, не веря своим ушам. Сердце в груди заколотилось, как пойманная птаха. Точно спятил! Спятил его братец-богатырь! Идти в самое логово врага, чтобы объявить, что деревня без защиты осталась? Это не храбрость, это дурость несусветная! Любой бы схоронился, обошёл десятой дорогой, а этот прёт напролом, как лесной вепрь. Упёртый, сил нет!
Опомнившись, Мстислав торопливо бросился догонять брата, с опаской поглядывая по сторонам. И как в воду глядел. Едва они приблизились к стойбищу на расстояние полёта стрелы, как с обеих сторон от них заклубилась пыль. Из степного марева, словно из-под земли, выросли два десятка всадников.
– А вот и нас первыми навестили, – прошипел Мстислав, срывая с плеча свой верный лук. – Дюжина справа, и столько же слева. Ладно встречают.
– Гостеприимные, – крякнул Борослав и с обманчивой неспешностью снял из-за спины свой огромный, подрагивающий от нетерпения меч. Лезвие тускло блеснуло, вбирая в себя солнечный свет.
Мстислав стиснул зубами древко стрелы, накладывая её на тетиву. Пальцы привычно и крепко легли на оперение. Можно было бы уложить добрую половину из них, пока скачут, но тогда со всего стойбища примчится подмога, и бойни не миновать. А вдвоём против целой орды… Он выжидательно покосился на брата, ища в его лице хоть тень сомнения.
Но Борослав стоял как вкопанный, монолитная скала. Ноги чуть согнуты, плечи расправлены. Взгляд тяжёлый, свирепый, а меч в его ручищах, казалось, жил своей жизнью, жадно вдыхая запах близкой битвы. Мстиславу на миг стало не по себе. И впрямь, велик и грозен его брат, точно медведь-шатун, поднятый из берлоги. А с этим мечом из небесного камня – так и вовсе жуть берёт.
Лихие наездники налетели, как саранча. Не нападая, они с гиканьем и свистом закружили вокруг братьев, поднимая тучи едкой пыли. Поигрывали оружием: кто кривой саблей поблёскивал, кто целился из короткого тугого лука. Все как на подбор – низкорослые, коренастые, в цветастых халатах, подпоясанных истёртыми кушаками. На головах – малахаи, отороченные мехом. Длинные смоляные волосы заплетены в косы, лица скуластые, глаза узкие, внимательные и злые.
Микуличи встали спина к спине, готовые к бою.
Круг разомкнулся, и вперёд выехал всадник на вороном жеребце. Халат его был богаче, а малахай украшен цветными каменьями и пером какой-то диковинной птицы.
– Я – Тургэн-хан, – проговорил он, с трудом выговаривая чужие слова. Голос его был скрипучим, как несмазанная телега. – Вожак народа степного. Кто такие будете? И зачем в мои земли пожаловали с недобрым железом в руках?
– Мы из Оглебычей, братья Микуличи! – зычно, на всю степь, прогудел Борослав и криво усмехнулся, глядя на хана сверху вниз. – Нешто не слыхали?
При имени братьев по рядам степняков прошёл удивлённый, даже испуганный шёпот. Они загомонили на своём гортанном наречии, с опаской поглядывая то на исполинскую фигуру Борослава, то на его жутковатый меч.