Бом Булинат. Индийские дневники - стр. 14
На восходе солнца вся семикилометровая набережная заполняется народом. Сюда приходят для совершения ритуальных омовений в священной матери Ганге. Даже рядом с тем местом, где двадцать четыре часа в сутки сжигают умерших, люди купаются, чистят зубы, окунают в воду грудных детей.
По статистике на сто миллилитров воды из Ганга в районе Варанаси приходится около полутора миллионов бактерий при допустимом количестве в четыреста тысяч, то есть по правилам санитарии тут и в воду входить нельзя – но индусам на это плевать, они резвятся, полощут рты и радуются жизни. Справедливости ради следует отметить, что вода тут и вправду не воняет – помимо религиозных поверий существует мнение, что в русле Ганга находятся пласты серебра, дезинфицирующие воду.
Индусы же не заботятся о таких мелочах – для них Ганг чист по определению. Они верят, что раньше руслом Гангу служил Млечный путь. Но однажды царь Бхагиратха упросил Шиву спустить Священную Реку вниз на землю, чтобы кости его пращуров, совершивших в свое время много гадостей и недостойных дел, наконец, упокоились с миром. Считалось, что только Великий и гордый Ганг может смыть грехи почивших. Шива внял просьбе сердобольного и усмирил Ганг, прикрепив его к своей голове, а царь заставил среднее из семи разветвлений Ганга течь над костями своих предков, благодаря чему они освободились от наказания. С тех пор Ганг имеет второе имя – Бхагиратха.
Маникарника. Костры сожжения
Однажды во время прогулки по Маникарнике двое индусов завели меня в дом, окна которого выходили прямо на костры сожжения. Я сразу понял – это «приют вдов» Салмана Рушди[19] – хоспис, куда приходят бедняки, которые доживают здесь свои дни, прося милостыню на дрова для своего часа. Когда приходит время, их тела окунают в воды Ганга, потом кладут на костер и сжигают, а то, что не сгорает – челюсти, кости, зубы – выбрасывают в реку. Не сжигают только садху, беременных женщин, детей и укушенных коброй. Садху – так как они уже соединились своей жизнью с Шивой; детей – потому что ребенок это цветок жизни и сердце его безгрешно; беременных женщин – у них в чреве уже есть ребенок; укушенных коброй, потому что эта змея олицетворяет Шиву.
Повсюду сложены кучи кривых стволов, в которые вбивают клинья, раскалывают, а потом продают. Сожжение дело дорогое. Чтобы сжечь один труп, нужно от девяти до двенадцати тысяч рупий.
Выйдя на набережную, я остановился, чтобы поесть жареного арахиса. Наемные шудры, стоя по грудь в воде, охапками загребали смолистую поверхность воды у берега и выплескивали ее в корзины, затем промывали в поисках остатков украшений и золотых зубов. Пока я грыз орехи, появилась новая процессия – в золотом саване вынесли труп, уложили ногами в Ганг, затем втащили на сложенный из дров пьедестал. И вдруг из толпы к костру бросилась женщина в ярко синем сари и с отчаянным криком прыгнула в пламя, хватаясь за мертвое обугленное тело – волосы ее вспыхнули, красивое одеяние загорелось зелеными языками. Ее вытащили, облили водой, а она рвалась обратно, уже без криков, беспомощно обвисая на руках родственников. Когда она бросилась в костер – я испытал зависть. «Такого горя у меня никогда не будет» – подумал я и пошел домой, потому что начинало смеркаться.