Бом Булинат. Индийские дневники - стр. 15
Улица Бигали Тола
Странные воспоминания за сегодняшнюю ночь, наверное, они мне нужны. У меня есть любимые люди, друзья. Я – не герой, и если романтик, то только отчасти, я никогда не хотел стать летчиком или космонавтом. Я не японец и не индус. У меня все хорошо. Но я часто чувствую ноябрь, который воет, окутывает холодным туманом, сквозь который ни черта не видно.
Передо мной лежит прямоугольник конверта, мне уже не страшно и не стыдно – я посмотрю. Я знаю, что там написано – это не прощание и не завещание, криво выведено: «Зачем? Незачем. Секундная мелочная глупость в жизни, короткой или долгой – не суть важно…». Даже мне эта фраза ничего не объясняет. И вряд ли ее понял бы Арсений. Но я спокоен, что-то объяснилось само собой. Все выговоренные истории полезны, пусть и всплывают в моей памяти, как никчемные заплесневелые отрывки. А теперь надо успеть заснуть, перед тем как проснутся мартышки, японец с миской сухого гороха, пойдут мусорщики, послышатся шлепки босых ног, спешащих на омовение к Гангу – начнется привычное утро обыкновенного дня в необыкновенном городе. В конверте лежат билеты. Скоро мы уедем отсюда.
Половина второго – настроение хорошее. Лежу на кровати перед раскрытым окном. Передо мной уходящий в сторону Бигали Тола[20] переулочек с вывеской «Shiva Guest House». Дует теплый ветерок, заполняя комнату запахами специй и еды. Прямо под окном дети гоняют в футбол пластиковой бутылкой. Стрекотание швейной машинки внизу, цоканье шлепанцами по каменным плитам. Узкий переулочек утопает в проводах, как в паутине, по карнизам шныряют обезьяны, косые лучи солнца освещают стену справа.
Вот я покурил и забыл, о чем собирался писать, может, это и к лучшему. Как всегда, все закончилось чипсами. Сначала мы макали их в плавленый сыр, который я купил у бабки на Бигали Тола, а когда он кончился, я доел все в сухомятку. Растительное блаженство – мозг пустеет, взгляд стекленеет, приковываясь к одной точке, работают только челюсти, перемалывая остатки чипсов. Минута забытья – я растение.
Только собрались спать, как Варанаси затрясло от раскатов грома. Мы вылезли на крышу – невероятное зрелище: ослепительная молния разделяла необъятное небо как трещина на стекле, четкая и до того яркая, что песчаная отмель другого берега резала глаза. Мартышки забились по углам и, после каждой новой вспышки, между ними пробегала волна ропота и удивления, как в толпе детей пред небывалым фейерверком. Такие чудеса могут сниться только в детстве, а тут все было наяву. Долго наблюдать за этой красотой нам не пришлось, посыпали теплые капли, и мы отправились вниз.
Полдень на улице
За окном – все то же самое, что и месяц назад и, наверное, двадцать веков подряд. Бенарес потрясающе вневременное место, поняв это, я был приятно удивлен, прочитав то же самое у Киплинга в рассказе «Путешествие новобрачной», действие которого происходит в Бенаресе. Казалось, что он написал рассказ вчера. Даже завывание муэдзина, который вот уже вторую неделю не дает мне уснуть, заставили так же возмутиться и киплинговскую героиню: «Чего он так орет». – восклицает она!
Дни стали жарче, и приходится почти все время включать вентилятор. Жара не располагает к действию, единственное приятное занятие – это лежать трупиком под вентилятором и смотреть, как сквозняк играет занавеской в дверях. Около пяти дня. Город спит, погруженный в зной, я лежу на кровати, обливаюсь потом, смотрю на занавеску. В прикрытые ставни периодически врывается поток воздуха. Вместо прохлады он приносит жаркий дух камня, будто из печки. Иногда к нему примешиваются запахи специй или ворчание бабуина, примостившегося в тени на подоконнике. Полотно с изображением Шивы, обнимающего Парвати, висит на стене и дышит – струи воздуха волнуют ткань в нескольких местах. Провожу рукой по гладкой стене, цепляюсь кольцом о торчащий гвоздь, расслабляю мускулы, рука виснет на одном пальце, как червяк. Представляю, как палец отрывается и повисает рядом с Шивой…