Больше не твои. После развода - стр. 6
— Мои люди починят, — обещает Рамис.
Я молчу, наблюдая за его действиями исподлобья. Поправив свое белоснежное шелковое платье, я свожу колени вместе и выжидательно смотрю на Рамиса.
— Красивое платье. Напоминает твое свадебное.
— Не стоило напоминать, — шепчу тихонько. — Теперь оно будет ассоциироваться у меня с тем днем.
— Ты повзрослела, Айлин. Смотрю, наточила свой и без того острый язык.
— Да. После того, как ты его сточил.
Я незаметно сжимаюсь и сцепляю руки в замок до побелевших костяшек. Если бы я заговорила с ним так в свои восемнадцать, то могла запросто разозлить его и получить легкую оплеуху — совсем безболезненную, но жутко унизительную.
— Чего ты хочешь, Рамис?
— Дочь — моя.
Боже, он не спрашивает.
Рамис утверждает.
— Была бы, — поправляю осторожно. — Если бы ты не отправил меня на аборт. Поэтому у тебя нет дочери.
— Довольно игр слов, Айлин. По крови она моя. Завтра утром я заеду за вами, и мы сделаем тест, чтобы уладить вопрос с твоим отрицанием действительности. Будь реалисткой, Айлин: беременность наступила в браке, и отцом могу быть только я.
К сожалению, да.
Потому что на измены, в отличие от Рамиса, я была не горазда.
— И у тебя есть только два варианта, — подводит Рамис.
— Какие же?!
Рамис широко расставляет ноги и смотрит на меня с легким прищуром.
У меня же резко холодеют конечности, потому что я знаю: ни один из его вариантов мне не понравится.
— Первый вариант: быть хорошей девочкой и пойти на компромисс. И быть плохой девочкой, но тогда и последствия будут плохими, Айлин. Для тебя.
— Снова мне угрожаешь, да? — мой голос ломается.
— Ты по-другому не понимаешь.
— Ты по-другому не умеешь!
Вскинув взгляд, смотрю прямо на Рамиса.
Потому что он смотрит на меня уже очень давно, не отрываясь.
— Ты изменилась, — замечает он. — Я тоже изменился. И я хочу принимать участие в воспитании дочери.
— Нет-нет-нет! — взмолилась я. — Умоляю тебя: сейчас же замолчи!
— Айлин, — произносит спокойно.
— Нет-нет! Это даже звучит ужасно! Ты наплевал на всех, Рамис. На наш брак, на меня, на детей...
Рамис морщится: я припомнила ему первую беременность…
Он дает знак своим людям, чтобы они закрыли дверь между основным залом и детской комнатой несколько плотнее. Его дочь, конечно же, не должна услышать о том, какой он монстр.
— Наплевал. Все это время ты проводил время с другими женщинами, отдыхал и жил в роскоши и богатстве, не спрашивая, как я.
— Я оставил полагающуюся тебе часть, — возражает вкрадчиво. — Ты не бедствовала, Айлин. Ты открыла свой бизнес, насколько я осведомлен.
— Открыла. Не бедствовала. Я вообще была счастлива, — я осекаюсь и обессилено опускаю руки вдоль тела. — Впрочем, это тебя не касается…
— Теперь касается, Айлин. Нам есть что обсудить, и я хочу, чтобы ты не убегала, а слушала.
— А, может, сразу в спальню? Когда мне было восемнадцать, ты не говорил со мной, ты отводил меня туда.
— Я бы и сейчас это сделал.
Резко поднявшись со стула, который снова с грохотом падает, я хватаю со стола стакан с питьевой водой и выплескиваю Рамису прямо в лицу.
Отшатнувшись, я смотрю на лицо бывшего мужа и выставляю перед собой ладони.
Вот и все…
Вот и все…
Все его тело и костюм графитового цвета были облиты водой. Его красивое, немного обросшее лицо исказилось в гримасе недовольства, а кулаки с увесистым перстнем — сжались.