Больше не твои. После развода - стр. 8

— Ты сделал со мной вещи похуже: насильно отправил меня в тот кабинет, пригрозив здоровьем родителей. Ты сказал, что если я тебя не послушаюсь, то однажды в родительской машине просто откажут тормоза. Ты помнишь, Рамис? Я помню! Я ничегошеньки не забыла…

— Довольно, Айлин, — злится Рамис, сжимая подарочную коробку в своих руках.

—…и, раз мы встретились, то я должна поделиться с тобой, — продолжаю говорить, чувствуя влагу на глазах. — Психотерапевт говорила мне, что когда делишься своей болью, то тебе становится легче.

Наспех вытерев с чего-то мокрые щеки, я поднимаю взгляд и добиваю Рамиса как можно больнее:

— Тогда у нас мог родиться сын. Я тебе не говорила, но срок был большой и на последнем узи перед вмешательством мне сказали, что это мальчик. У Селин мог быть братик. Я даже придумала ему имя, но ты чудовище, Рамис. Уезжай и не смей приближаться ни ко мне, ни к моей дочери, потому что мы больше не твои!..

4. Глава 4

— Ты уверена, что поступаешь правильно?

— Ни в чем я не уверена, Регина.

Регина задает вопрос, который я прокручиваю в своей голове последние несколько часов. На дворе ночь, в ногах чемодан, а в мыслях — полный раздрай.

Куда идти?

Куда ехать?

В кармане запас в размере пяти заработных плат, все остальное, увы, я до копеечки вкладывала в бизнес.

Я без сил опускаюсь в кресло, в одной руке держа детские колготки, а другой — прижимая к себе дочь. Селин капризничает, ведь на дворе ночь, а я продолжаю собирать чемодан и прошу Селин потерпеть до поезда, где она сможет хорошо поспать.

— Он внушает страх. Я слышала, как он предупреждал тебя не делать необдуманных поступков.

— А что делать, Регин? У меня только два выбора — спасать дочь или не спасать.

— Мама, а от кого меня нужно спасать? — тут же интересуется Селин, подняв свой наивный взгляд.

— Эм… Селин, я…

— От злого Деда Мороза! — помогает Регина.

— А что, такие бывают?

— Ой, Селин, какие только не бывают…

Я целую Селин в висок и не придумываю ничего лучше, чем сказать очередную ложь, как с летчиком, ведь рассказать четырехлетнему ребенку правду — было слишком жестоко. Я себе этого не прощу.

Надеюсь, что и Рамис не заставит меня перейти к кардинальным мерам.

— Что ж, тогда давай собираться быстрее, чтобы ничего не забыть, — говорит мне подруга.

Регина помогает мне со сборами, пока я укладываю Селин спать. До отбытия поезда в Новосибирск есть еще три часа. Самолет я себе не позволила — дорого, да и спешить нам с дочерью больше некуда. Жизнь с чистого листа не торопит.

Когда вся наша с Селин жизнь, наконец, была сложена в один большой чемодан, мы с подругой перемещаемся на ночную кухню и решаем выпить чай. Следующий прием пищи будет уже в поезде.

— Регин, ты справишься с нашим кафе?

Я неловко кусаю губы, тереблю в руках наши с Селин документы и стыдливо отвожу от подруги взгляд. Ощущение, что я жутко подвожу ее, не дает мне покоя.

Подруга тут же успокаивает:

— Слушай, да чего здесь уже справляться? Самое сложное мы прошли вдвоем, впереди нас ждала чистая и отнюдь не пыльная работа. И жизнь без хлопот.

— Да… Как мы и мечтали.

— Я буду высылать тебе часть прибыли, Айлин.

— Я выкручусь, начну с нуля, а позже, как только смогу, вернусь уладить вопрос с документами, чтобы ты управляла бизнесом. Ладно?

— Не думай об этом пока, — прерывает Регина. — Сейчас тебе как никогда будут нужны деньги. Жить в Новосибирске дороже, чем здесь, а тебе нужно залечь на дно и ни в коем случае не работать.