Больше не твои. После развода - стр. 18

— Теперь у нас есть время, Айлин. Много времени.

— Много — это день? Неделя? На сколько тебя хватит в роли заботливого…

Из меня чуть не вырывается слово «отца», но я вовремя замолкаю. Селин поедает свой круассан, без стыда измазываясь в шоколаде, и, к счастью, совершенно не обращает на нас внимания.

— Я взял отпуск. И никуда не тороплюсь, — заявляет Рамис.

Значит, отпуск. Я отрешенно смотрю в свою тарелку, переваривая услышанное, а Селин, с аппетитом доев свой круассан, тут же просится к елке. Елка стояла возле лестницы и была нарядная, мы в квартире свою еще поставить не успели, хотя каждый год ставим. Не такую высокую, но тоже красивую.

— Конечно, иди. Только аккуратно, ладно? Она очень большая и тяжелая, — предупреждаю на случай, если Селин захочет все потрогать.

Оставшись с Рамисом наедине, я тихо спрашиваю:

— Как давно ты взял отпуск?

— Несколько дней назад. Сразу после того, как мне позвонила Рита и сообщила, что видела тебя с ребенком.

— Рита?.. — выдыхаю без сил.

— Она была проездом в этом городе, забирала диплом по психологии, когда увидела вас, — говорит Рамис невзначай.

Значит, Рита.

Наша общая подруга являлась источником всех моих бед. Увидела, донесла, и вот, теперь Рамис был здесь.

— Вероятно, психолог она просто отвратительный, — произношу, не сдержавшись.

— Зато как друг — просто превосходная, — прищуривается Рамис.

«Только ли как друг?», — мелькает в мыслях, но я сдерживаю себя из последних сил, чтобы не озвучить свое предположение.

Однако, Рамис считывает меня моментально:

— Нет, я не спал с ней, Айлин. Я совершил только одну ошибку в нашей с тобой жизни.

— Одну? — вырывается с иронией.

— Две, если считать Селин, — Рамис морщится, словно у него только что заболел зуб.

— Не пойму, ты забыл учесть измены со своей помощницей или первый аборт? Что из этого ты забыл, Рамис?

— Я понял. По-хорошему ты не хочешь, Айлин, — произносит Рамис, поморщившись на слове «помощница». — Тогда слушай. Первый аборт не был ошибкой, Айлин.

— Не был ошибкой? Наш сын для тебя ничего не значил?

Прикусив губу, я оборачиваюсь в сторону дочери. Она стояла у елки, трогая игрушки, до которых могла дотянуться, и, к счастью, не обращала на нас никакого внимания. Я бы не хотела, чтобы она стала свидетелем нашего разговора, это бы сыграло против Рамиса и в то же время сильно травмировало бы ее детскую психику.

Повернувшись к Рамису, я качаю головой и с ироничной улыбкой поднимаюсь из-за стола.

— Раз тот аборт не был для тебя ошибкой, то я не хочу тебя видеть, Рамис… — выдыхаю изнеможенно.

Хватит.

С меня довольно.

Я собираюсь пойти к дочери, но Рамис, оставшись сидеть за столом, произносит всего три слова и заставляет меня замереть на месте:

— Он был нежизнеспособен, Айлин.

— Что?

— Я знал, что у нас должен был родиться мальчик. Врачи сказали мне, что он нежизнеспособен, поэтому я посчитал аборт лучшим решением.

7. Глава 7

— Это все, что ты успел придумать за два дня? — спрашиваю у бывшего мужа.

А у самой голос дрожит.

И руки начинают подрагивать. От кончиков пальцев и до кистей. А тело после услышанного уже несколько раз похолодело и ровно столько же раз бросило в пот.

Услышать спустя годы о том, что мой ребенок был нежизнеспособен — больно. И безумно тяжело. Поэтому я предпочитаю считать, что слова Рамиса — ложь, и не более того.