Болевая точка: Воскреси меня для себя - стр. 10

Я шагнула вперёд, отключая экран телефона и убирая его в карман пальто. Это было решение. Безрассудное, глупое, потенциально смертельное, но единственно возможное для меня.

В этот момент парень, сидевший за рулём, тот самый юный хам с перехода, застонал и пошевелился. Он медленно поднял голову, и его мутный, расфокусированный взгляд скользнул по моему лицу. Секунда, другая… и на его физиономии отразилось тупое, почти детское узнавание.

– Охренеть… – пробормотал он, трогая пальцами рассечённую бровь. – Это же та… с зебры. Жёстко ты нас…

– Заткнись, – донеслось с пассажирского сиденья. Голос раненого был тихим, но в нём звенела такая сталь, что водитель мгновенно замолчал, испуганно втянув голову в плечи.

Тот, что был на пассажирском, медленно, с видимым усилием, выпрямился. Его лицо было бледным, почти серым, но взгляд, которым он впился в меня, был на удивление ясным и острым. Он узнал меня. Не как безликую женщину, а как ту, что несколько часов назад стояла перед его машиной, полная праведного гнева. Ирония судьбы, видимо, доставляла ему какое-то мрачное, извращённое удовольствие.

– Какая встреча, – усмехнулся он, но усмешка вышла кривой и болезненной.

Я проигнорировала его сарказм, мой мозг уже работал в режиме «полевого госпиталя». Быстрый, оценивающий взгляд.

– У тебя, похоже, сотрясение. Возможно, вывих плеча, – бросила я водителю, который всё ещё выглядел потерянным. – А у тебя, – я перевела взгляд на его спутника, – дела куда хуже. Это ножевое?

Он не ответил, лишь крепче стиснул зубы. Багровое пятно на его пиджаке расползалось, жило своей жизнью, и я поняла, что у меня очень мало времени.

– Я сейчас вызову скорую, – твёрдо произнесла я, снова потянувшись к карману.

В следующее мгновение его рука молниеносно вылетела из полумрака салона и мёртвой хваткой вцепилась в моё запястье. Пальцы были ледяными, но сильными. Невероятно сильными для человека, который, судя по всему, терял кровь с катастрофической скоростью.

– Я, кажется, выразился предельно ясно, – прошипел он, и его лицо оказалось так близко, что я почувствовала металлический запах его крови. – Никаких копов. И никакой скорой.

– Ты в своём уме? – ярость, холодная и острая, как скальпель, придала мне сил. Я попыталась вырвать руку. – Ты истекаешь кровью! Ещё десять, максимум пятнадцать минут, и ты отъедешь прямиком к праотцам! А твой дружок, если у него черепно-мозговая, нуждается в срочной госпитализации! Руку убрал!

– Послушай меня внимательно, доктор, – он наклонил голову, и его тёмные глаза превратились в два чёрных колодца, на дне которых плескался первобытный мрак. – Если сюда приедут копы или скорая, они первым делом пробьют наши имена. И тогда за нами приедут другие люди. И поверь, их методы лечения тебе очень не понравятся. Поэтому, – он усилил хватку, и я невольно поморщилась от боли, – ты сейчас нам поможешь. По-тихому. Или нас всех троих здесь же и прикопают. Тебя – как лишнего свидетеля. Понятно объясняю?

Его слова не были пустой угрозой. Они были констатацией факта. Холодного, жестокого, неоспоримого. В его мире это, видимо, было в порядке вещей. Но не в моём.

– Я реабилитолог, а не хирург! – огрызнулась я, делая последнюю отчаянную попытку достучаться до остатков его здравого смысла. – Максимум, что я могу, – это вправить твоему приятелю вывих и обработать раны. У тебя, скорее всего, внутреннее кровотечение! В домашних условиях я тебе не помогу!