Библионочь - стр. 15
– Патологоанатом.
В комнате повисла зловещая тишина. Даже Аглая, собиравшаяся спрыгнуть на пол, замерла на краю стола и вопросительно уставилась на хозяина.
– Кажется, я понимаю вашу страсть к препарированию. Откуда столько времени, чтобы читать всякую белиберду?
– Ну, зачем же так уничижительно! – усмехнулся Демидис. – Вы знаете цену своим книгам. Они великолепны.
– Спасибо. Давайте ближе к делу.
Демидис наконец полез в свой пакет. Синяя тетрадь, мысленно усмехнулся Ейбогин, вспомнив Стругацких. Наблюдая, как гость выкладывает на диван один за другим толстые блокноты в кожаных обложках, напоминающие фолианты древнегреческих библиотек, он все больше убеждался, что перед ним не простой городской сумасшедший, коих на его писательском веку встречалось немало. Тут нарисовался ортодоксальный книжный червь.
– Вот здесь, – Демидис потряс в руке один из томов, – в этих моих талмудах изложена вся сложная паутина ваших сюжетов, персонажей, характеров, интриг и обстоятельств. Полный путеводитель по вашим книгам, который, уверен, вам самому не под силу составить.
У Ейбогина округлились глаза. Он неуверенно протянул руку за талмудом. Демидис не понял маневра (скорее сделал вид), раскрыл сам на первой попавшейся странице, где-то в середине.
– Оцените.
Филипп смотрел на книгу, как археолог на древний манускрипт. Нелинованные листы были заполнены тонкими и ровными чернильными строками, стрелками, сносками и странными значками, напоминающими схемы из школьных тетрадей по физике.
– Вы позволите взглянуть?
Демидис отрицательно покачал головой.
– Почему?
– Вы не поймете, что здесь написано, и не сможете правильно понять масштаб. Вам придется поверить мне на слово.
– Что ж, – Ейбогин не сумел скрыть разочарование, – тогда излагайте свою теорию, или что там у вас.
Демидис повернул книгу страницами к себе, стал небрежно перелистывать.
– Вы, беллетристы, полагаете, что просто сочиняете истории на потребу публике. Вы пишите то, что будет хорошо читаться… точнее, покупаться, ибо так устроен современный издательский мир. Времена Толстого и Диккенса канули в лету, теперь издатель диктует автору, какие истории следует сочинять…
– Толстому тоже приходилось бодаться с редактором…
Гость не удостоил ремарку вниманием.
– …Возможно, вы начинали как свободный художник, воплощали свою прекрасную юношескую мечту изменить мир Словом, но вы давно разуверились – и в себе, и в литературе. Вы более не следуете за пером, оно следует за вами. Вы конструируете сюжеты, вы диктуете героям, как им действовать. Условно говоря, вы назначаете дворецкого убийцей, когда у него нет на это ни малейшего желания. Он вообще милый человек, любит кошек…
Аглая, намывавшая мордочку, встрепенулась: «Ур?»
Ейбогин молчал.
– Да, я прав, – сказал Демидис.
Филипп жестом велел гостю продолжать.
– Вам кажется, что вы застряли в узком спиральном желобе аквапарка, только в конце нет выноса в бассейн. – Гость закрыл фолиант и положил его на колени. – Но стоит ли жаловаться на судьбу? Вас читают, вас покупают, приглашают на телевидение и иногда даже склоняют в светской хронике. А изменить мир Словом еще никому не удавалось. Мир вообще не изменить, его можно только уничтожить. Так ведь?
Глаза Демидиса хищно блеснули. В этот момент Ейбогин вернулся к первому предположению о его сумасшествии.