Бестиарий - стр. 4
Отец в колонии не работал, но откуда-то каждый месяц бабушке присылали невеликие деньги на Тимура, наверное, общак платил алименты. Бабка крестилась и шептала: «Господи, ты видишь, не для себя беру, для сироты». Тимур ощущал себя сиротой и одиночкой не без удовольствия. Он извлекал из этого статуса максимум.
Отец вернулся неожиданно, Тимур так и не понял – то ли срок кончился, то ли вышло условно-досрочное освобождение. Бабушка, наверное, знала, потому что заранее постирала отцовы вещи, напекла тазик пирожков, бытовыми хлопотами пытаясь скрыть нечаянную радость и вечную тревогу.
Тимур, придя со школы, остановился на пороге кухни. Отца он узнал, хотя вживую видел ещё в начальной школе.
– Здорово, сын, проходи, – сказал отец.
Когда они обнимались, Тимур понял, что он ростом выше отца. От его волос пахло свежим шампунем, пробивавшийся человеческий запах был незнакомым, очень густым и крепким, но не отвращал, а странно будоражил.
– Не в нашу родову пошёл! – сказал отец. – Вон какой высокий. И плечи широкие. И лицом не наш. Девки бегают?
Отец был очень похож на бабушку: широкое лицо, низкий лоб, крупный нос будто с трудом пробивал себе путь между щёк, веки нависали над глубоко посаженными глазами. Казалось, и бабушка, и отец вечно щурятся. Тимур был красив не только фигурой, но и лицом – с острыми скулами и чётко вылепленными губами, неожиданно густыми и длинными ресницами-веерами, которыми долго умилялись бабушкины подружки, пока подросший Тимур не сказал им несколько грубых словечек. В раннем детстве его смущали эти неуместные ресницы, пару раз он их обстригал, но они вырастали снова, ещё гуще, чем были. Но когда Тимур вошёл в подростковый возраст, он понял, что ресницы – преимущество в разговорах с учительницами и девушками. Даже самая рассерженная невольно таяла, когда он улыбался одними глазами, чуть-чуть их прищуривая.
– Куда бегать? Зачем бегать? – всполошилась бабушка, неся банку с солёными огурцами. – Учиться надо. Учится Тимурка плохо. Наверное, в 10 класс не возьмут. Надо думать, в какое ПТУ его пристраивать. Никуда не хочет, ничем не интересуется. Хорошо, что ты, сынок, сейчас вышел, очень вовремя. Уж возьмись за сына, наставь его по учёбе. У меня сил нет. Мне бы покормить его и обиходить, не до воспитания. Я старая совсем.
– Мать, не прибедняйся! Ты ещё вот как этот огурец, – засмеялся отец, принимая банку. – И с учёбой разберемся. Если Тимур захочет в 10 класс, то его возьмут и не пикнут.
Тимур сел напротив отца.
– Нутром-то ты наш, в меня и деда, – сказал отец. – Я чую.
– Сынок, ты только в свои дела его не втягивай. Пусть учится. Пусть хоть один мужик в нашей семье за решётку не пойдёт.
– Ша, маманя! – засмеялся отец. – Найдём чем заняться. Тимур, после поговорим, мне надо к друзьям наведаться.
Ночевать отец не пришёл. В квартире пахло им, на балконе сушились вещи. Бабушка молилась в два раза дольше обычного.
С отцом стало весело. Хотя он проводил дома немного времени, этого хватало, чтобы расшевелить затхлую атмосферу бабушкиных тревог и тимуровой хмурости.
– Вставай, Тимур, поедем, – разбудил как-то утром отец.
– Куда? Мне в школу.
– К моему знакомому на дачу. Воздухом мне надо подышать, со старым корешом потрещать про наши дела. И тебя ему показать. Очень нужный человек. Авось и тебе пригодится.