Бестиарий - стр. 24
«Ей же больно было так долго лежать», – ахнула Светочка. Уродливая рана тянулась через всю голову куклы и частично задела рот, скорбно перекосив его. Позже, помыв, расчесав и переодев Иришку, Светочка заклеила рану прозрачным скотчем. «Теперь мы – как одна», – прошептала ей девочка.
Теперь Иришка жила в её кровати, ночью разделяла подушку и выслушивала крохотным пластиковым ухом рассказы живой подружки. Днём – между матрасом и стеной, чтобы не нашли близнецы. Бывали целые недели, когда Светочка разговаривала не на бытовые или учебные темы только с одной куклой.
Тимур
Последняя парта была как окоп, если сидеть молча и не высовываться, то ни пуля учительского взгляда не попадёт, ни граната вызова к доске не накроет. Тимура несколько раз пытались пересаживать за другие парты, поближе, но он как-то незаметно снова пробирался в свой окоп. Оттуда был виден весь класс, и Тимур, наблюдая за всеми, узнал массу важной информации – кто в кого тайно влюблён, кто кому должен денег, у кого есть травка, кому ботинки жмут. Он хранил эти сведения не просто так, это было его оружие на случай нападения. И вести разведку было гораздо интереснее, чем все синусы и приставки вместе взятые. Бесполезные они.
Хотя в последние пару лет на Тимура нападали нечасто – класс привык к нему, знал, что если его не трогать, то и проблем не будет. Скорее всего. Хотя все понимали: от него можно ожидать чего угодно. И когда угодно.
Больше всего Тимуру нравилось наблюдать за Степаном, признанным лидером в классе, и за Юлькой – самой красивой, типаж – калифорнийская красотка: блондинка с длинными волосами и ногами, загорелая, худая, но с грудью и задом что надо. Они были не просто парой, а союзниками, королём и королевой. Договариваясь, торгуясь, уступая друг другу, они держали класс в подчинении. И ненависть, и обожание одноклассники к ним испытывали искренние. Только первое прятали, а вторым кичились. Все, кроме Тимура. Ему было любопытно следить за Степаном, подмечая уверенные жесты, выверенные позы, веские слова, смех, приёмчики, которыми тот манипулировал другими. Тимур учился, как надо вести себя командиру и как не надо. А что касается Юльки, то он бы её с удовольствием трахнул, подчинил бы себе, унизил, заставил член сосать, как в порнухе. А что ещё с такой надменной красоткой делать?
Больше учиться Тимуру было не у кого. Он жил с бабушкой, доброй, заполошной старушкой, которая любила внука, но опасалась, поэтому душой не приближалась, да и физически прикасалась редко. Её житейская мудрость, вобравшая добрую часть недоброй истории СССР, была бесполезна для Тимура, потому что касалось совсем другой жизни, устаревшей до изумления. Её любимые пословицы смешили бессмысленностью. Некоторые слова бабушки он вообще не понимал, но не спрашивал, что они означают. Зачем? Тимур был не намерен их употреблять.
Тимура не любили в школе с первого класса. Младенческие дружбы, когда для возникновения симпатии было достаточно совместного прыжка через лужу, распадались годам к 10. Тогда школьники уже начинали понимать, кто чего стоит, с кем можно связываться, а с кем – нет, с кем хочется дружить, а от кого стоит держаться подальше.
К концу начальной школы с Тимуром общался только его детсадовский дружок, потому что он учился в другой школе. Виделись они редко, общих дел почти не имели, просто по привычке иногда встречались. Дружок тоже был одиночкой, но, в отличие от Тимура, очень этим тяготился и использовал любой повод, чтобы прилипнуть к нему. Дружок оказался единственным гостем на дне рождения Тимура, когда тому исполнилось 11 лет. Тимур никого больше и не пригласил, впрочем, бабушке об этом он не соизволил сообщить, а она наготовила много еды. Она держала в мыслях дикое представление, что придёт весь класс, дружные, умытые, улыбчивые и вежливые детки, которых приятно кормить и гладить по голове. В её юности примерно так и было. И даже купила в кондитерской торт, как настаивал внук, а не испекла привычный пирог. Он всегда был чуть не пропечённый, вяз на зубах, Тимур ел его неохотно. Для бабушки покупной торт был вершиной роскоши, подарком для единственного внука.