Бестиарий - стр. 14
И Анька его бросила. Как ненужную мелочь из кармана в грязь кинула. И Данька, лучший друг, предал.
Аньку он знал раньше – в детстве их вместе возили в конный клуб, учили верховой езде. Парфён потом отбрыкался, пошёл на единоборства, Анька осталась. Даже какие-то призы брала на городских скачках. Парфён видел фото в соцсетях – в белых бриджах, удлиняющих ноги до какие-то сказочных длиннот, с хлыстиком, с развевающимися льняными волосами (шлем для фотосессии сняла). Иногда они пересекались кое-где. Её отец был министром чего-то скучного. Мать издавала глянцевый журнал, превратив его в рычаг светских разборок и интриг, местом для сплетен и конфликтов. Фото дочери, разумеется, появлялись в журнале регулярно. На коне – в том числе.
Последний год Анька провела в Лондоне, куда её отправили совершенствовать язык, вбиваемый чуть ли не с младенчества. Вернулась совершенной европейкой, что особенно бросалось в глаза на фоне диких азиатских видов и нравов местной светской тусовки. Простота одежды шептала о настоящей роскоши, скрытой от непосвящённых вместе с ярлычками, о высочайшем качестве тканей и лекал можно было догадаться по складкам, благородному тихому шороху. Свободные и раскованные движения, в которых не было ни намёка на манерность и расхлябанность, указывали на вседозволенность богатства и отменного воспитания. Анька вела себя так, будто она принимала своё высокое место в мире как должное, не доказывая никому, не унижая и не принижая никого, но не допуская фамильярности по отношению к себе. Ровная благожелательность ко всем людям подряд сочеталась в ней со свободой вести себя так, как хотелось – непосредственно и чуть отстранённо.
Тогда-то они познакомились снова, по-взрослому, в одной общей тусовке.
– Привет, – сказал Парфён, подходя к ней. – Говорят, ты теперь круто спик инглиш?
– Да, – просто сказала Анька. – Ты же?.. Парфён? Или Максим? Прости, я забыла, давно меня тут не было.
– И то, и другое. Называй меня – как ты хочешь, – привычно сказал Парфён, как говорил многим девушкам при знакомстве.
Слово «детка» застряло у него где-то на подходе к горлу, потому что Анька не была деткой никоим образом. Она смотрела чуть насмешливо, но не обидно, а словно на неразумное, но милое дитё. Парфён понял, что Аньку не возьмёшь демонстрацией крутости, богатства, лихостью, чем-то подобным. А взять надо было. Парфен привык, что у него – всё самое лучшее. Анька стала самой лучшей девушкой города, значит, она будет его девушкой. Только надо придумать, как влюбить её в себя. Влюбился ли сам? Наверное, да. Точно – завёлся.
Хочешь всё узнать о девушке, посмотри её аккаунты в социальных сетях. Причём, не только личные посты, но и посты друзей и её комментарии под ними. Парфён посвятил этому занятию пару часов и понял, что любовь Аньки к лошадям в Англии, которая является родоначальником конного спорта, превратилась в страсть. Там она брала уроки у профи. И побывала зрителем на скачках Royal Ascot, самых знаменитых в мире, которые проходят на ипподроме, основанном королевой Анной в начале XVIII века. На эти скачки собираются сливки с овсяной каши британской аристократии во главе с членами королевской семьи.
Люди с большими деньгами тоже имеют туда доступ. Впрочем, глядя на фото Аньки, одетой по правилам, введённым аж три века назад, никто бы не сказал, что она – простолюдинка, приезжая. Очень простое платье прикрывало колени, плечи и грудь, но так подчеркивало её фигуру, что и голой она бы не выглядела столь соблазнительно и невинно одновременно. На голове – непременная шляпка, представляющаяся собой, по контрасту с платьем, небольшое произведение искусства, сотканное из невесомых кружев и перьев. Льняные волосы крупными завитками казались отдельным украшением. И выражение лица – самое светское. Герцогиня, а не Анька из сибирского захолустья! Со скачек у неё на странице был целый альбом настолько качественных фото, что Парфён понял – работал профессиональный фотограф, наверное, специально наняли, чтобы запечатлел событие.