Берегини - стр. 90
С отчаянным воплем один из бывших рабов бросился на Ормульва, занося топор обеими руками. Оставшиеся двое стали подбираться ближе, выжидая, когда можно ударить.
Хёвдинг настолько не ожидал нападения, что едва успел отбить обрушившийся на него удар. Он видел перекошенное лицо человека, который прежде был верен ему, видел страх и ненависть в его глазах. Двое других кружили рядом, словно голодные волки. Гуннарссон не узнавал в них прежних друзей, обещавших идти за ним куда угодно, хоть на край света, хоть в чертоги Одина.
Что ж, пусть так. Они сами решили свою судьбу.
Боевые топоры были любимым оружием Ормульва, к тому же силой и ловкостью он превосходил многих на острове. Уйдя от очередного удара, хёвдинг прыгнул вперед и в развороте полоснул топором нападавшего. Тот не успел ускользнуть, и лезвие-полумесяц вошло ему в бок, рассекая незащищенное тело. Громкий крик боли вырвался из груди бывшего раба, когда Ормульв пинком отшвырнул его в сторону.
Двое оставшихся отступили на шаг, и хёвдинг понял, что они струсили. Может, он и оставил бы им жизнь, но предатели и трусы не нужны были даже Гуннарссону. Он один уйдет с острова на лодке, один станет грести без устали и ночами сидеть у костра. И однажды отыщет новый дом и новых друзей, станет щедрым и справедливым вождем…
Они метнулись к нему одновременно, с двух сторон, и Ормульв пожалел, что в левой руке у него нет щита. Боль обожгла плечо, удар обухом топора пришелся по колену, но это были раны, на которые в бою не обращают внимания. Хёвдинг продолжал отбиваться, присматриваясь к противникам, отгоняя их редкими ударами и нарочно прихрамывая, а потом стремительно бросился на одного, более крепкого, затем на второго. Они так и упали, не издав ни звука: сначала один — с рассеченной грудью, потом второй — с расколотой головой.
Тяжело дыша и размазывая по лицу пот, Ормульв повернулся к Эйвинду конунгу. И вождь, и Асбьерн, и остальные воины молча смотрели на него без всякого выражения. Тогда хёвдинг бросил топор на землю и сказал:
— Ты дал слово, Торлейвссон. Мне нужна хорошая лодка, оружие и припасы в дорогу. И еще теплый плащ, кожаная броня, щит и шлем…
В это время один из поверженных воинов Ормульва открыл глаза и с трудом приподнялся. Зажимая окровавленный бок одной рукой, другой он потянулся за лежащим на земле ножом с рукоятью в виде змеи. Гуннарссон стоял к нему спиной. Совсем рядом. И слишком поздно обернулся на шорох…
Быть может, раненый думал ударить повыше — в живот или в спину, уж как повезет, но ярость, придавшая ему силы, угасла под натиском боли. Нож вошел хёвдингу в бедро, и бывший раб со стоном повис на нем, дергаясь всем телом. Хриплый крик Ормульва разорвал тишину. Хёвдинг схватил умирающего за волосы, оттолкнул прочь, а потом уцелевшей ногой передавил ему горло… Когда тот обмяк, Гуннарссон отступил в сторону и, не сдержавшись, грязно выругался: кровь уже намочила штанину и хлюпала в сапоге.
Плохо придется ему одному в лодке, если эта царапина быстро не заживет.
Ормульв обхватил рукоять и выдернул нож. Струя горячей крови брызнула ему в лицо. Превозмогая боль, он зажал рану ладонью — алые ручейки все равно текли вниз, пробиваясь между пальцами. В животе у него стало пусто и холодно, на висках выступил пот. Ормульв видел много сражений и знал, что произойдет с ним через сотню-другую ударов сердца. В отчаянии он сорвал с себя рубаху, скомкал ее и с силой прижал к кровоточащему разрезу. Но очень скоро почувствовал, что ткань набухает, становится мокрой…