Белый шейх: путь мести - стр. 6
– Что дальше? – Мягче поинтересовался Георгий Николаевич.
– Который сможет отличить моджахеда от мирного дехканина. Алексей Васильевич сжал кулаки.
– Вы… вы рассказывали ему про войну?
– Да.
– И что же? Наверное, про геройство?
– Нет. Я говорил, война – это грязь, кровь и страх. Что друзья гибнут на твоих глазах. Что ты возвращаешься другим – если возвращаешься вообще.
– Тогда почему он…
– Потому что он верит, что это важно.
– Он не понимает, так как ещё юнец. – Белошеховский попытался подобрать аргументы.
– Антон действительно ещё юн, но как мужчина он многое понимает. – Шмелевский посмотрел ему прямо в глаза. Если вы сейчас сломаете его решение – он либо возненавидит вас, либо себя.
– Лучше ненависть, чем смерть! – Безапелляционно заявил собеседник.
– Я тоже так думал, когда мой отец пытался меня удержать. – Тренер медленно покачал головой. – Если бы я послушался – всю жизнь спрашивал бы себя, что, если бы я пошёл в армию.
– Вы… не отговаривали его? – Георгий Николаевич замер, его гнев уступил место горькому пониманию.
– Нет. Я лишь сказал, решай сам, если уверенно примешь решение, то будь готов ко всему. – Развёл руками Алексей Васильевич.
– А если… если с ним что-то случится… – Белошеховский опустился на скамью, обнял голову руками.
Шмелевский оставил отца своего подопечного на минуту, сходил к себе в каморку, служившую кабинетом, и взял со стола рамку со старым фото. На миг уставился на изображение, вспоминая своих боевых друзей.
молча достал из кармана потрёпанную фотографию. На ней – молодые солдаты.
– Георгий Николаевич, взгляните. – Тренер протянул фото в рамке посетителю. – Половины этих ребят нет в живых. Но они сами выбрали этот путь.
– Я… не знаю, как смириться. – Алексей Иванович схватил фото левой рукой, посмотрел на лица молодых бойцов и потом вернул.
– Никто не знает. – Легко согласился Алексей Васильевич и затем повторил фразу, высказанную пять минут назад. – Если вы сейчас его остановите силой – он вам этого не простит.
Георгий Николаевич пожал на прощание руку Алексею Васильевичу и направился по своим делам. Прощаясь с тренером, он ощущал в себе утрату напора и гнева. Антон прав в самостоятельности своего решения, осознал старший Белошеховский, но отчего же так страшно за судьбу сына. Отец Антона шёл неторопливым шагом человека, кого раздирали противоречия. Он не представлял, как сообщил жене о принятии позиции сына.
Утро в Старогорске начиналось с золотистых лучей, пробивавшихся сквозь листву старых кленов на Проспекте Ученых. Антон шел в школу, перешагивая через трещины в асфальте, когда заметил знакомую высокую фигуру у газетного киоска. Профессор Арсений Владимирович Лозовский, как всегда, держал под мышкой потрепанный том – сегодня это были «Хикматы» аль—Фараби – и внимательно изучал свежий номер «Литературной газеты».
Их знакомство три года назад было случайным: Антон помог профессору поднять рассыпавшиеся книги после внезапного порыва ветра. Тогда Лозовский, услышав, как парень коверкает арабские фразы из учебника в своей сумке, предложил заниматься с ним дополнительно. С тех пор дважды в неделю Антон приходил в этот старый дом с колоннами, где пахло кожей переплетов и сушеными травами.
– Мархабан—йя—муаллим! – Здравствуйте, учитель! – Поздоровался Антон, стараясь правильно выговорить гортанные звуки.