Белый шейх: путь мести - стр. 53
– Они убили их. Они убили папу за то, что он хотел докопаться до правды. А теперь… теперь они говорят то же самое обо мне. Если станет проблемой… мы знаем, что делать. – Сердце Нагиба заколотилось так сильно, что ему показалось, Мансур сможет это слышать.
– Теперь они видят тебя. И теперь у тебя есть только два пути. Первый – закрыть глаза, заткнуть уши и сделать вид, что ничего не знаешь. Жить в страхе, что однажды ночью маска спадет с очередного «друга» и тебе представят счёт. Возможно, ты проживёшь долгую жизнь. Но это будет жизнь труса. И я не думаю, что сын моего брата на это согласен.
– Второй путь… Он сложен. Он опасен. Он потребует от тебя всего. Ты должен будешь учиться. Не только математике и истории. Ты должен научиться читать людей. – Мансур помолчал, давая словам улечься. Его взгляд был тяжёлым, как свинец. – Видеть ложь в их глазах, скрытые угрозы в комплиментах. Ты должен стать сильнее. Не только телом – духом. Ты должен понять, что доверять можно только делам, а не словам. И что иногда… чтобы победить змею, нужно притвориться камнем, подпустить её близко—близко, и только тогда наносить удар. Точечный и смертельный.
– Он говорит со мной как со взрослым. Как с равным. Он предлагает мне… месть. Не детскую обиду, а настоящую, холодную месть. – Нагиб сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль помогала сосредоточиться. Страх начал медленно превращаться в нечто иное – в яростную, непоколебимую решимость.
– Тогда запомни моё первое и последнее прямое наставление, мальчик мой. Никогда и никому не показывай, что ты знаешь больше, чем ты знаешь на самом деле. – Мансур медленно кивнул. В его глазах вспыхнула искра – не улыбки, а гордого, сурового одобрения. – Пусть твои враги недооценивают тебя. Пусть думают, что ты всего лишь ребёнок, напуганный сирота. Это будет твоей лучшей броней и твоим самым острым оружием. Начинается твоё настоящее обучение. С сегодняшнего дня.
– Я не хочу жить в страхе, но постараюсь изображать перед ненавидимыми врагами наивного мальчика. – Тихо, но чётко сказал Нагиб и его голос даже не дрогнул.
– Теперь иди. И ни словом, ни взглядом, ни намёком не показывай, о чём мы здесь говорили. – Приёмный отец откинулся на спинку кресла, его фигура слилась с тенями, заполнявшими кабинет. – Для всех ты просто расстроенный мальчик, которого дядя отчитал за плохие манеры за завтраком. Твоя игра началась. Выживи в ней.
Нагиб молча встал и вышел. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком, отделяя его от прошлой жизни. Он шёл по коридору, и каждый его шаг был теперь осознанным. Он не просто сирота. Он – оружие. И его только что взяли с полки, чтобы начать затачивать.
***
Годы, как воды одной реки, несли братьев по жизни, но постепенно размывали один берег и намывали другой, незаметно меняя их русла. Нагиб и Халид оставались неразлучны, но тень между ними росла, тонкая и почти невидимая, как паутина в углу богато убранной комнаты. Мансур, чьё сердце давно признало Нагиба родным сыном, с тревожной проницательностью начал замечать перемены.
В мальчике, кого он растил с нежностью, проклёвывалось нечто холодное, твёрдое и неуловимое, словно лёд, проступающий под тонким шёлком, – нечто, что не поддавалось ни ласке, ни строгости. Их детские забавы, некогда наполненные беззаботным смехом под сенью цветущих миндальных деревьев в саду, перерождались во что-то иное. Где-то затерялись деревянные мечи, битвы на которых заканчивались дружескими объятиями.