Белый шейх: путь мести - стр. 52

Кабинет Мансура был не просто комнатой. Это была крепость внутри крепости, сердце дома, где принимались все судьбоносные решения. Воздух здесь был густым и насыщенным, пахнущим старыми переплётами книг, дорогой кожей, полированным деревом и слабым, но стойким ароматом табака, въевшимся в тяжёлые бархатные портьеры. Стены, обитые темно—зелёным штофом, были уставлены книжными шкафами до самого потолка. На полках стояли не только книги, но и странные артефакты, привезённые из разных уголков мира: резная каменная печать, древний кинжал с рубином в рукояти, пожелтевшие карты с нанесёнными от руки пометками.

Центром вселенной был массивный дубовый стол, заваленный бумагами, свитками и несколькими телефонами. За ним, в высоком кресле с резной спинкой, похожем на небогатый трон, сидел Мансур. Он не курил, а просто смотрел на Нагиба, вошедшего и остановившегося посредине комнаты. Пол был застелен толстым персидским ковром, приглушавшим любой звук, – здесь даже шаги тонули в безмолвии.

– Садись, Нагиб. – Голос Мансура был тихим, но идеально слышимым в этой тишине. Он указал на кожаное кресло по другую сторону стола. – Ты сказал утром очень важные слова. Слишком важные, чтобы оставить их без внимания.

Нагиб опустился в кресло. Оно было огромным и, казалось, хотело поглотить его. Он чувствовал себя маленьким и уязвимым в этом месте силы, но внутри всё сжималось в твёрдый, холодный комок.

– Ты говорил, что больше не ребёнок. – Начал разговор хозяин дома. – Это не выбор, Нагиб. Это констатация факта. Судьба лишила тебя права на детство. Ты стал мужчиной в ту ночь, когда потерял родителей. А сегодня утром… ты это подтвердил.

– Он знает. Он точно знает, что я не спал. Знает, что я слышал. Это ловушка? – Лихорадочно общался сам с собой Нагиб. – Он проверяет меня? – Пронеслось в голове у Нагиба. Он молчал, уставившись на трещинку в полировке стола.

– Твой сон… о ненависти. Я даже бы назвал это проявлением инстинкта, что спасёт тебе жизнь, если ты научишься его слушать. Мир, в котором мы живём, – это не пикник в саду. Это шахматная доска, где пешки часто гибнут, даже не поняв, кто и зачем их передвинул. – Рассуждения Мансура проникали в сердце мальчика. – Наша семья, наш род… у нас есть друзья. Но у нас ещё больше врагов. Одни – явные, их легко увидеть. – Мансур провёл рукой по воздуху, и его взгляд на мгновение стал отстранённым, – другие носят маски друзей. Они пожимают тебе руку, улыбаются тебе в лицо, а в другой руке держат нож, готовый воткнуть тебе в спину.

– Как Рашид. – Испугался мальчик. – Этот человек улыбался мне сегодня утром. Он предложил мне мёд. Ночью же говорил о том, чтобы со мной поступить. Лицемер. Змея. Что же дядя… он ведь доверяет ему? Или он тоже что-то подозревает? – Нагиб сглотнул комок в горле, боясь поднять глаза.

– Ты стал частью игры, правила которой тебе не объясняли. Прости меня за это. Я надеялся… я хотел отдалить этот день. Но твоё любопытство, твоя боль – они опередили мои планы. – Мансур с сожалением и одновременно с печалью в глазах покачал головой. – Ты хочешь знать правду о том, что случилось с твоими родителями?

Нагиб резко поднял голову. Его глаза широко распахнулись. В них был и страх, и жгучее, нестерпимое ожидание.

– Правда горька. Смерть твоих родителей не была случайностью. Это была расплата. Расплата твоего отца за то, что он, начал копать слишком активно. – Мансур подумал о брате с улыбкой на устах, а в глазах сверкнули кристаллики слез. – Он наткнулся на тайну, которая стоила ему жизни. Он был храбрым человеком. Слишком храбрым и слишком доверчивым.