Белка в колесе - стр. 8

– За успех дела! – бодро рявкнул он, делая здоровый глоток. – До дна!

Я покорно осушила бокал. Он тут же пересел рядом. Потянулся за конфетой – его левая рука тяжело упала мне на бедро и сжала его мёртвой хваткой. Сунул мне коробку – пришлось брать. Освободившаяся правая рука немедленно устроилась у меня на груди. Я сидела как дура, держа коробку, пока его ладонь методично исследовала мою грудную клетку, словно проверяя на подлинность.

Через пять минут он «вспомнил»:

– А данные? Где данные-то?

Листок был в сумочке, что лежала на диване за ним. Едва я потянулась – рывок, и я уже сижу у него на коленях! Теперь обе руки заняты интенсивным изучением анатомии бюста. Сквозь оцепенение я сумела выудить листок с Димиными данными и швырнула сумочку обратно. Он лениво сунул бумажку в карман пиджака.

– Налей еще!

Пока я наливала, руки тряслись, – его пальцы уже скользнули под юбку. Правая взяла бокал, левая же… отправилась в смелое путешествие пониже, нащупала клитор. Сдерживая дикий позыв выплеснуть коньяк в его самодовольное лицо, я глотала огненную жидкость мелкими глотками. Он осушил свой стакан одним махом и с новыми силами принялся за «научную работу». В какой-то момент я с ужасом поняла: рука уже не поверх трусов. В голове – туман, по телу – волны мерзкого, предательского возбуждения, смешанного с отвращением.

Он вдруг болезненно сжал мои бедро и грудь – явно почувствовал результат своей «исследовательской деятельности». Больно! Но он сжимал ещё минуту, наслаждаясь властью. Наконец отпустил и пересадил на диван. И вдруг повалил на спину! Пальцы впились в резинку трусов. Тут я забилась, как рыба об лёд, отпихивая его.

Он расхохотался, тяжело дыша:

– Ого! Кремень-баба! Другая бы уже визжала от восторга, а ты… пихаешься! – Он разлил остатки коньяка. – Ладно, нехай. Выпьем на прощанье.

Выпили. Он поднялся, пригладил волосы.

– Приведи себя в порядок.

Взял Димин листок, деловито засунул в папку в столе. Потом открыл шкаф – на дверце зеркало.

– Мордашку подправь, а то выглядишь… взволнованно.

Пока я трясущимися руками пыталась придать лицу вид человека, а не жертвы цунами, он подошёл сзади и грубо схватил за задницу.

– Ну что ж… Если что, заходи. Можно даже без виски. – Он похабно подмигнул. – Упертых люблю. Нынешних два раза тронешь – они уже сами все скидывают. Надоели.

Я спустилась к Веронике. У неё сидел какой-то Витек. Она окинула меня профессиональным взглядом сутенёра.

– Видишь, Витек? Были люди в наше время. Настоящая баба! Моя подруга – Монашка. Петя-козёл её сорок минут мял как котлету, а она – ни-ни, под него не легла! А то шлюшки нынешние: им десять минут – они уже готовы!

Витек посмотрел на меня с неожиданным уважением. Вероника достала из холодильника початую бутылку дорогого виски, налила три бокала.

– Если всё сложится… – Она многозначительно подняла бокал. – Не забудь, кто тебе… посодействовал. – Взгляд скользнул на бутылку.

Я просто закрыла глаза и поняла. Всё поняла.

Когда одно адское дело, вроде втискивания Димки в прокрустово ложе юрфака ценой собственного достоинства, закончилось, здравый смысл (или его жалкая тень) велел притормозить, осмотреться, подумать о завтрашнем дне, который, как назло, всегда наступал. И вот тут, как проклятые кроты из прошлого, вылезли старые, добрые советские представления о жизни, крепко вбитые в подкорку.