Белая ложь - стр. 8
В углу – кровать Джинни. Всё аккуратно: стопка папок, рядом ежедневник с цветными закладками, и тонкий кашемировый плед. Она села, посмотрела на часы – уже 07:12 – и спустила ноги на прохладный пол. Нужно было спешить.
День Джиневры был расписан по минутам: сначала – встреча с ребятами из фотоклуба по поводу мемориальной выставки Клэр, затем – оргкомитет весеннего бала, где она теперь официально отвечала за финальную концепцию. После – короткий брифинг с деканом по поводу нового состава редколлегии журнала Hillside Review. Затем встреча с координаторами Кружка Дискуссий, потом – обед с представителями Alumni Fund, которые настояли, чтобы именно она – Джиневра Мор – провела вечер прощания с Клэр в оранжерее кампуса.
И это был ещё не весь список.
Она взяла часы Cartier с прикроватного столика, быстро застегнула браслет, прошла мимо зеркала в тонкой позолоченной раме и остановилась на секунду. Устало посмотрела на себя. Это была она – та, кто теперь занимала место Клэр везде, где только можно было.
И, возможно, никто не говорил это вслух, но шёпоты продолжались. В кафетерии, за стойкой с горячими бриошами, за столами в библиотеке, в примерочных зала для репетиций. «Она просто заполняет вакуум», – говорили одни. «Она копирует Клэр», – говорили другие. И кто-то, с иронией, бросал: «Чёрная Клэр Ланкастер».
Но Джиневру это не волновало. Всё, что она делала, было не ради славы. Это было продолжением. Продолжением того, что начала Клэр.
Джиневра переоделась в стандартную униформу «Хиллкреста» – бордовый свитер с эмблемой университета, рубашка с пышным воротником, тёмно-синяя юбка в клетку. Натянула гольфы, бегло окинула себя взглядом в зеркале – и вздохнула. Волосы, как всегда, не слушались. Она заколола их чёрной пластиковой заколкой с янтарной вставкой – той самой, что Клэр привезла ей из Стокгольма осенью.
Темная кожа в жёлтом утреннем свете казалась будто оливковой, с лёгким зеленоватым отливом. На подбородке проступил след от подушки – надо бы припудрить. Свитер, как назло, цеплялся нитками – одна петля торчала с рукава. А юбка совсем уехала вбок, будто сама была не в духе.
Зеркало стояло у стены рядом с книжным шкафом, где пылились энциклопедии по истории моды и несколько томов Vogue International, которые Клэр выписывала ещё с девятого класса. Пол в комнате был из натурального светлого дуба, с кремовым лакированным покрытием, которое скрипело под каблуками туфель. Обои – мягкие, дорогие, с приглушённым рисунком китайских журавлей, почти сливались с белыми молдингами у потолка. Всё было стильно, дорого, без малейших признаков старости. Как и положено в «Брайер-Холле».
Джинни хлопнула дверью и выскочила в коридор.
В кампусе уже начиналось утро. Возле столовой Стиви и Джаред, двое из театрального кружка, курили «Camel Lights» и спорили о новой адаптации Гамлета. На лестнице обсуждали расписание, кто-то бегал с блокнотом, другие – с портфелями от Louis Vuitton. Всё шевелилось, как улей.
На улице Джинни поймал мартовский ветер – злой, резкий. Он подхватил её тёмно-серый шарф и сдёрнул его с плеча. Джиневра торопливо перехватила его локтем и крепко затянула пояс пальто. Меховой воротник щекотал шею, пальто сшито было в Лондоне, по заказу её матери – ещё в прошлом году. Оно сидело безупречно.