Белая ложь - стр. 7

Место, где нашли повязку, давно считалось опасным – там нередко сходили лавины. Именно по этой причине два года назад было приостановлено строительство нового крыла курорта Whiteface. Следователи полагают, что лавина унесла тело Клэр к руслу реки. Весной, когда лёд начал сходить, её, возможно, унесло течением в сторону Лейк-Плэсид. По крайней мере, это было самым логичным объяснением.

Он зачитал это ровно, без выражения, словно считал факты с внутренней страницы газеты. Многие переглядывались, кто-то качал головой, но никто не задал ни одного вопроса. Потому что ответы, как ни странно, не проясняли ничего.

После собрания студенты молча выходили из зала, натягивая капюшоны и куртки, застёгивая яркие пуховики, надевали варежки на шерстяные манжеты. Кто-то обсуждал предстоящие занятия, кто-то – как отменённая поездка в горы испортила планы. Но в воздухе повисло что-то другое. Слишком плотное, чтобы его можно было не замечать.

Кое-кто знал, что происходило ночью перед исчезновением Клэр Ланкастер, и этот кто-то просто предпочел это скрыть.

Март подкрался почти незаметно. В этом было что-то неестественное – слишком мягкий свет над мраморными лестницами, слишком звонкие шаги по идеально натёртому паркету университетских коридоров. Даже в «Хиллкресте», где всё всегда было подчёркнуто безупречно – от сверкающих латунных ручек до тщательно выглаженной формы на учениках – чувствовалось нечто иное. Тишина. Невысказанная, глубокая. Всё было связано с тем самым объявлением – официальным заявлением о смерти Клэр Ланкастер.

Внутри университета словно спала активная жизнь. Учителя проводили пары, но часто задумывались посреди объяснений, будто вспоминая, зачем они здесь. Студенты слонялись из аудитории в аудиторию без привычной спешки. Центральный холл второго этажа, тот самый, где когда-то устраивали выставки работ студентов архитектурного факультета, теперь выглядел как галерея памяти. Витрины с наградами были переоформлены – теперь рядом с кубками стояли портреты Клэр в рамках из тёмного дерева.

Особенно запоминалась одна фотография: Клэр – в бордовом свитере крупной вязки, классической юбке университета и с растрёпанными светлыми волосами – держит в руках приз за лучшую театральную постановку. Она не переоделась тогда для церемонии, не посчитала нужным. Снимок сделали спонтанно, и, может, в этом была вся Клэр – живая, настоящая, не играющая никого. Улыбка, зелёные глаза, уверенность.

Да, она не могла исчезнуть просто так, не оставив след после себя.

В комнате общежития «Брайер-Холл», где Джиневра Мор жила с тремя другими студентками, утро начиналось медленно. Большие окна выходили прямо на восточную сторону кампуса, и солнечные блики сейчас лениво скользили по стене, отражаясь в стеклянных абажурах прикроватных ламп.

Кровать Клэр была всё так же аккуратно заправлена. Подушка лежала ровно, покрывало с монограммой слегка отблескивало на утреннем свете. На прикроватной тумбе по-прежнему стоял её флакон духов – Poison от Dior, с фиолетовым стеклянным флаконом, как напоминание. Одри, как всегда, хранила безупречность – её постельное бельё цвета шампанского было новым, выписанным по частному каталогу из Парижа. А вот кровать Вероники – у окна, как обычно, выглядела так, будто там прошла буря. Разбросанные книги, пачка пластинок