Бабка поневоле - стр. 13
Я, привыкшая покупать готовое филе в вакуумной упаковке, с трудом справлялась с этим археологическим раскопом. Под конец я была вся в перьях (показалось) чувствовала себя серийным убийцей.
– Михаловна, – выдохнула я, отмывая руки, – ты уверена, что мы не нарушаем Женевскую конвенцию?
«Ещё чего! Эту курочку я на рынке покупала, настоящая, домашняя. Она на травке росла, а не на комбикорме с антибиотиками. Из неё самый вкусный суп, не то, что твой китайский «Доширак». Вот раньше не было никакой магазинной химии этой, и вся еда была натуральная!
– Ага, и жили люди по 38 лет и горя не знали – отшучивалась я, но процесс не останавливала. И пенку с бульона сняла, и пару картошек нарезала кубиками для борща.
Настал звёздный час свёклы. Я почистила её и собралась резать соломкой. «Куда?! – остановила меня Михаловна. – Её на тёрке! На крупной! Так и только так сок отдаст и цвет борщу нужный даст. И пассеровать её надо отдельно в маленькой кастрюльке. И капельку уксуса добавь – так цвет сохранится и кислинка будет. Эх, капусточки квашеной не осталось с осени, с ней борщ вкусней. Ну, что есть, то и готовим. А теперь морковку с лучком поджарим с пастой томатной».
Я терла свёклу, в руки въелся красный сок. Кухня начала напоминать лабораторию сумасшедшего алхимика. По всем поверхностям расползались яркие пятна, пахло чесноком, лавровым листом и чем-то домашним, уютным.
– Знаешь, Михаловна, я вообще овощи не очень люблю. Всегда считала, что овощи – это не еда, а то, что едят с едой! Но борщ, конечно, без овощей не сваришь…
И вот, борщ доваривался, а я собралась делать фарш для котлет. Взяла срезанное с курицы филе, лук, даже нашла какие-то специи в кухонном шкафчике.
– Отлично! – сказала я. – Сейчас всё в блендер и…
«Стой! Стой! – завопил внутренний голос. – Какой ещё блендер? Фарш надо прокручивать на мясорубке, он сочнее! И где хлеб?»
– Какой хлеб? – не поняла я.
«Белый хлеб! Мякиш! Размочить в молоке и в фарш! Он и котлеты сочнее сделает, и мяса меньше уйдёт. В девяностые, бывало, на одних таких хлебных котлетах детей растили. И ничего, выжили!»
Я смотрела на размокший хлебный мякиш с отвращением.
– То есть, мы экономим на мясе, добавляя в него… хлеб? – уточнила я. – Это гениально и немного печально.
«Это практично! И вкусно, попробуешь. Ещё луку побольше натри, чтоб ароматнее было. И не жалей перцу, он жизнь веселее делает».
И вот, спустя два часа титанических усилий, на плите стояли: огромная кастрюля дымящегося рубинового борща, гора поджаристых до золотистой корочки (надо же, у меня получилось!) котлет и кастрюлька с тем самым «облачком» из картошки.
Я, вспотевшая, уставшая, но невероятно гордая, налила себе тарелку супа. Поднесла ложку ко рту. Аромат ударил в нос – сладковатый, насыщенный. Попробовала.
И… о, чудо! Это был не просто суп. Это была симфония! Сладкая свёкла, нежный картофель, насыщенный бульон с кислинкой и ароматом чеснока.
– Михаловна… – прошептала я, зажмурившись от наслаждения. – Это божественно.
«Вот видишь, – прозвучал довольный голос. – А ты – „суши“, „пицца“… Настоящая еда – она вот какая. Простая. От души. И на неделю нам теперь готового борща хватит. Разливаем по банкам и в холодильник. Экономия!»
Я сидела за столом, уплетала котлету с пюре и думала о том, что всего два часа назад это была куча разрозненных продуктов, а теперь это – любовь, забота и история длиною в жизнь, которую Михаловна передала мне через свой борщ.