Айр'Калет - стр. 25

– Я-я… – протянул он. – знал. – его голос был хрипловат и сух. – Были следы. Были… Знаешь, мелочи. Всё указывало на орков, но мне запретили говорить. – сказал он со всей серьёзностью. На его лице промелькнуло частое выражение, когда происходит что-то непонятное. Он это знает, но не скажет даже если начать пытать. – Если бы я сказал… началась бы паника. Крестьянки побросали бы детей и скот. Купцы заперлись бы в трактирах. Старики начали бы молиться, и, может, даже начали бы казнить каких-нибудь несчастных обвиненяя их в колдовстве. Это ведь юга. Здесь страх рождает глупость.

Я слушал молча. Уверен, эти слова были лишь долей правды. Гаррик был человеком службы, и старался в точности исполнять приказ. Даже если я сейчас спрошу правду, он лишь сделает вид, что не понимает о какой правде речь идёт.

Лоринтар, что сидел напротив, вдруг подался вперёд, прервав размышления:

– Всё бы нашлось. – его голос был холоден, как лезвие в снегу. – Просто вам не хотелось искать. Это ведь тяжело. Следить. – кинул он обвинение. – Стража ведь предпочитает сидеть у ворот, пить мёд да щёлкать костяшками.

Гаррик вскинул глаза. Он не закричал, но в его лице отразилась волна гнева. Он почти зашипел:

– Ты, хренов тёмный, учишь меня, как служить родной земле?!

Я видел в его лице, в его взгляде, не только ярость. Там было и другое. Понимание. Горькое, как несвежий клевер. Он знал, что что-то упустил. Что-то проспал. И, быть может, если бы тогда послал отряд дальше, Хэдсвор был бы жив.

Я протянул руку и положил ладонь на его плечо и просто взглянул на него. Он кивнул еле заметно. Всё понял.

И вдруг кто-то из стражников, молодой, горячий, с ярким взором, как у лисёнка в первый день охоты, обратился к Лоринтару:

– Слушай, ты ведь видел их. Орков. Они ведь груда мышц, а? Легенды гласят, что с одного удара камень ломают. Почему же они такие тупые и трусливые?

Глупый вопрос. Но в каждом глупом вопросе – росток истины.

Прежде чем Лоринтар успел что-либо ответить, второй стражник, что постарше, с шрамом, что шёл от щеки к подбородку, прервал его резко:

– Заткнись, Трин. Не говори с этим… с ним. – и бросил на Лоринтара взгляд, в котором не было ничего, кроме отвращения.

Я заметил, как Лоринтар чуть напрягся. Не вздрогнул, не обиделся. Он, скорее всего, привык. У них, у тёмных эльфов, кровь холодная, как сама их подземная родина.

Тёмных эльфов здесь не любят. И я понимал почему. В их взгляде гордость. В походке надменность. А в бою жестокость, что не нуждается в пощаде. Они не молятся богам людей. Они не склоняют головы перед королями. Они считают себя выше этого. Странно, что своим поведением, Лоринтар отличается от других тёмных. Обычно они не жалеют сил, лишь бы в рабство взять или жертвоприношение сделать. Вечно агрессивные, гордые, тщеславные, и все остальные плохие качество присущие тёмным.

И всё же… Лоринтар спас мне жизнь дважды. А Гаррик бы уже умер, не окажись тот рядом с нами на равнине.

Я откашлялся, пытаясь спокойным голосом прервать назревающий конфликт:

– Хватит. Сегодня мы выжили. Хоть и Хэдсвор пал. И я не позволю, чтобы мы начали точить кинжалы друг на друге. И неважно, кто к какой крови принадлежит, если он держит клинок за тебя.

Мы остались на ночлег на этом же месте. Земля, напитанная дождём, стала мягкой, как чьё-то забытое одеяло. Туман полз по земле, сливаясь с дымом от костра, что уже выдыхался в ночи. Всё было сыро, и даже щепки неохотно шли в пламя. Но никто не жаловался. После недавнего боя молчание давало больше, чем разговоры. Каждый переваривал своё, страхи, сомнения. Мы разложились по краям. Я лежал, вглядываясь в листья старого дерева, и слушал, как потрескивает пламя. Где-то за спиной Гаррик тихо переговаривался с одним из своих. Лоринтар держался обособленно. Он спал с открытыми глазами. Или просто не спал. У тёмных эльфов трудно сказать наверняка.