Архитекторы памяти - стр. 3

После ухода клиентки Вероника сделала паузу перед следующим сеансом. Она всегда нуждалась в этих пятнадцати минутах тишины, чтобы восстановиться. Работа архитектора памяти высасывала эмоциональные силы – невозможно было погружаться в чужие травмы, не пропуская их частично через себя.

Она посмотрела в окно на раскинувшийся внизу город. Странная профессия – перестраивать чужие воспоминания. Когда-то, на заре технологии, были опасения, что это приведёт к злоупотреблениям: правительства будут стирать неугодные идеи, корпорации – создавать ложные воспоминания о товарах. Поэтому и возник такой жёсткий этический кодекс. Нельзя стирать полностью. Нельзя создавать то, чего не было. Можно только корректировать эмоциональный фон и восстанавливать вытесненные фрагменты.

День Вероники продолжался. Мужчина, страдающий от воспоминаний о провалившемся выступлении. Подросток с травмой школьной травли. Пожилая пара, потерявшая сына в аварии.

К вечеру она чувствовала себя эмоционально опустошённой, как обычно. Вернувшись в свой кабинет после последнего клиента, Вероника позволила себе пять минут просто сидеть, прикрыв глаза.

Тихий сигнал рабочего терминала вырвал её из задумчивости.

«Запрос на консультацию: нестандартный случай. Потенциальный клиент: Бутовский Кирилл Александрович, 34 года. Предварительный диагноз: комплексная диссоциативная амнезия. Предлагаемая процедура: реконструкция биографической линии».

Вероника нахмурилась. Реконструкция биографической линии? Это выходило за рамки стандартных протоколов. Обычно они работали с отдельными воспоминаниями, а не с целыми периодами жизни.

Из любопытства она открыла прикреплённый файл – краткую предварительную оценку случая от диагностического отдела. Мужчина с почти полным отсутствием личных воспоминаний. Сохранены языковые навыки и профессиональные компетенции, но нет памяти о том, как они были приобретены. Отсутствуют воспоминания о детстве, юности, значимых отношениях.

Вероника закусила губу. По протоколу она должна была отказаться – такие случаи требовали специального разрешения от Этического комитета. Но что-то в этой истории зацепило её. Возможно, профессиональный вызов. А может, усталость от бесконечной череды типовых травм, с которыми она работала день за днём.

Она посмотрела на часы. Рабочий день давно закончился, за окнами сгущались сумерки. Поколебавшись ещё секунду, она нажала кнопку «Принять запрос» и добавила комментарий: «Предварительная консультация завтра в 10:00».

Терминал пискнул, подтверждая отправку. Вероника не знала, что этим простым действием она только что изменила не только свою жизнь, но и судьбу человека, которого ещё не встречала, и, возможно, всей системы, в которой работала.

Закрывая кабинет, она размышляла о странностях человеческой памяти. Для одних она была проклятием – слишком ясной, слишком болезненной. Для других – недоступным сокровищем. И возможно, пришло время узнать, как помочь тем, кто не помнит ничего. Что, если человека без прошлого можно вернуть к жизни, построив мост из воспоминаний, которых у него никогда не было?

Эта мысль одновременно пугала и завораживала её.

Вероника всегда приходила в клинику рано, но этим утром она появилась почти на час раньше обычного. Нестандартный запрос не давал ей покоя – она плохо спала, а проснувшись, первым делом перечитала материалы дела Кирилла Бутовского.