Архитекторы памяти - стр. 4
«Комплексная диссоциативная амнезия» – гласил диагноз. В переводе с медицинского на человеческий это означало полное отсутствие личных воспоминаний. Случай действительно редкий и тяжёлый.
Клиника встретила её пустыми коридорами и приглушённым светом. Её шаги гулко отдавались в тишине, пока она шла к своему кабинету. Активировав рабочий терминал, Вероника погрузилась в изучение научной литературы по созданию искусственных биографических линий – направлению, которое находилось в экспериментальной стадии и балансировало на грани этичности.
– Доброе утро, Вероника Андреевна, – голос директора клиники застал её врасплох. – Вы сегодня необычно рано.
Руководитель «Мнемозины», Алексей Павлович, стоял в дверном проёме, сжимая в руке неизменную чашку кофе. Седеющие виски и острый взгляд придавали ему вид человека, который знает больше, чем говорит.
– У меня сегодня нестандартный случай, – Вероника указала на экран с открытым файлом. – Полная биографическая амнезия.
Алексей Павлович приподнял бровь.
– Да, я видел ваше подтверждение. Хотел поговорить об этом. Случай действительно… особенный. Я бы сказал, на грани наших возможностей.
Вероника выпрямилась в кресле.
– Вы считаете, я не должна браться за него?
Директор помедлил с ответом, делая глоток кофе.
– Скажем так – я считаю, что вы должны быть предельно осторожны. Этот пациент направлен к нам по особой рекомендации. Выше моего уровня, если вы понимаете.
Вероника нахмурилась. «Выше уровня» директора клиники могло означать только одно – государственные структуры.
– Что конкретно вы имеете в виду?
– Только то, что все ваши действия должны строго соответствовать протоколам, – Алексей Павлович сделал ударение на слове «строго». – Никаких экспериментов. Исключительно консультативный формат на первых этапах. И полный отчёт мне лично после каждого сеанса.
Он пристально посмотрел на неё, словно пытаясь передать какое-то невысказанное сообщение, затем кивнул и вышел, оставив Веронику с растущим чувством тревожного любопытства.
Что это было? Предупреждение? Намёк? Простая формальность? Она не могла понять, но теперь её интерес к новому пациенту только усилился.
В 9:45 система оповестила её о прибытии Кирилла Бутовского. Вероника сделала глубокий вдох, успокаиваясь, и вышла в приёмную.
Он оказался не таким, как она представляла. В её воображении человек без памяти должен был выглядеть потерянным, неуверенным, с блуждающим взглядом. Но перед ней стоял подтянутый мужчина среднего роста, с короткой стрижкой и внимательными серыми глазами. Одет просто, но аккуратно – тёмные джинсы, серый свитер, лёгкая куртка. Взгляд – цепкий и собранный, совсем не похожий на взгляд человека, потерявшего себя.
– Кирилл Александрович? – Вероника протянула руку. – Я Вероника Андреевна Корецкая, архитектор памяти. Пройдёмте в мой кабинет.
Его рукопожатие оказалось сухим и уверенным.
– Благодарю вас за согласие встретиться, – голос звучал ровно и спокойно.
Когда они вошли в кабинет, Вероника активировала протокол конфиденциальности. Стеклянные стены затуманились, отсекая их от внешнего мира.
– Прежде чем мы начнём, я должна уточнить некоторые формальности, – начала Вероника, указывая Кириллу на кресло. – Ваш случай выходит за рамки стандартных протоколов нашей клиники. Мы специализируемся на коррекции травматических воспоминаний, а не на создании новых биографических линий.