Аквитанская львица - стр. 19
Королева-мать Аделаида Савойская первая забила тревогу. Если Сугерий еще только мучился предчувствием будущих катастроф, то уже немолодая королева, опираясь на женскую интуицию, поняла все почти сразу. Она отпустила в далекий город Бордо послушного, миролюбивого и набожного сына, а спустя два месяца получила неприступного, хоть и счастливого, гордеца.
Людовик Шестой вел деятельную внешнюю политику, а всю администрацию государства возложил на плечи своего друга и советника Сугерия. Аделаида решила: пусть ее мальчик с женой-ребенком, о красоте которой она столько слышала, тешатся на брачном ложе, охотятся и устраивают пиры. Ей пора заняться делом – постоять у государственного руля. Но не тут-то было. Уже первого взгляда, брошенного на «ребенка» из Аквитании, хватило, чтобы понять: перед ней – опасная соперница. Взгляд этой девочки был подобен удару меча. Королева-мать надеялась, что теперь все взоры будут обращены на нее, ее будут слушать и ей же повиноваться. Но в спальне, во время любовных утех, юная жена вкрадчиво сказала мужу: «Выбирай, мой Людовик, кто твоя королева: я или она». И Людовик, не задумываясь, в той же спальне сделал свой выбор. Его позиция оказалась так категорична, что сразу после разговора королевы-матери и ее венценосного сына первая собрала багаж и навсегда уехала в свои родовые угодья. Более Аделаида Савойская в Париж не приезжала, сама себе заказав в столицу французского королевства путь.
Едва успела пятнадцатилетняя Алиенора разделаться со своей соперницей, как из Пуатье пришло ужасающее известие.
В тронном зале король и королева выслушивали доклад сенешаля о переустройстве дворца – это была инициатива юной государыни: ей хотелось побольше света, гобеленов, цветов. Законное желание! Тем более что дворец Омбриер, по которому она втайне тосковала, всегда был для нее образцом. Неожиданно венценосной чете доложили: гонец из Пуатье. Дело государственной важности!
– Пусть войдет! – приказал к тому времени уже семнадцатилетний Людовик, входящий во вкус быть повелителем королевства и любвеобильным мужем прекрасной юной женщины.
Гонец выглядел плохо: было видно, что он мчался не одни сутки, едва успевая менять лошадей.
– Мятеж! – выговорил посланец. – Мятеж, государь… Горожане Пуатье выгнали ваших бальи и теперь создают коммуну. Они связали себя взаимной клятвой и больше не желают признавать власть графа и короля.
Худшее, что предполагал умирающий Людовик Шестой, случилось: увидев, что на престоле сидят дети, до времени покладистые вассалы стали потихоньку бунтовать.
– Да как они посмели? – тихо проговорила юная королева. – Пуатье – любимый город моего отца и деда. – Она была так бледна, что Людовик даже испугался за нее. – Это мои земли, – она не отпускала взгляд мужа, – наши земли! Ты должен покарать их, ты должен…
Кажется, она не находила слов, чтобы выразить свои чувства. И впрямь, для нее это был шок. Юная королева просто не верила своим ушам. Кто бы осмелился на такой шаг, будь жив ее отец, Гильом Аквитанский, девятый граф Пуатье? А если бы и случилось подобное, он в порошок бы стер этих горожан, наглецов, грязных свиней!
Людовику не надо было пояснять ее взгляд. Юный король все понял сразу. Он должен проявить себя теперь же – мужчиной, рыцарем, королем.