Агнесса среди волков - стр. 25
– Отпусти меня! Отпусти!
Но Витя явно был сильнее, он скрутил ее и затащил в какой-то номер. Через мгновение в коридоре никого не осталось. Я на секунду заскочила в свой номер, оставила там компьютер и побежала по направлению к лестнице. Все было тихо. Куда же Виктор уволок Виолетту? Сюда, где за солидной дубовой дверью находился люкс Аргамакова? Или в номер 311, который Аргамаков просил предоставить его жене? Где жил охранник Виолетты, я не знала, но, совершенно очевидно, его комната должна была находиться рядом. Что означала эта сцена? Куда он ее тащил? Выполнял ли охранник свой служебный долг или, наоборот, решил позабавиться с хозяйкой? Какие отношения их связывают? Впрочем, меня это не касается, решила я и, подавив любопытство, вернулась к себе и к своей работе.
* * *
Виолетту на следующий день с утра я не видела, но все остальные находились в приподнятом настроении. Переговоры подошли к концу, оставались кое-какие формальности, вечером предстоял банкет, а наутро все разъезжались: мы – в Москву, а французы – в Шереметьево и оттуда прямо в Париж. Настроение было нерабочее, и во второй половине дня все разбрелись по своим номерам, чтобы привести себя в порядок – даже неутомимая мадам Одиль и ее ассистентка Моник, "сушеная вобла". Наконец подошел отремонтированный микроавтобус, мы расселись и отправились в старинный русский городок Пнин. В этом городе был один-единственный ресторан с довольно приличным интерьером и кухней и умеренными ценами, как повсюду в провинции, но не это привлекало туда московских гостей. Там через день играли замечательные музыканты, и кто знал об этом, тот ездил сюда издалека. Основу этой группы составлял костяк когда-то разогнанной группы "Шахматы"; этим музыкантам было уже за сорок, и именно они определяли лицо "Русской сказки".
Одновременно с нашим микроавтобусом до "Русской сказки" добрался и Аргамаков на своем мерседесе с Виолеттой и охранниками. Раздевшись, все дамы оказались в вечерних нарядах. На француженках туалеты были скорее смелыми, чем элегантными. Они обе бесстрашно обнажили свою грудь почти до сосков, но увы – было бы что обнажать, кроме торчащих ключиц! Во всяком случае, оба их соотечественника, Жак и Пьер-Франсуа, гораздо больше внимания уделяли за столом русским дамам – Виолетте и мне.
На мне было старое платье из вишневого бархата – по настоянии мамы мне сшили его еще тогда, когда я училась в институте. Конечно, не модное, но зато мне шло. Не могу сказать, что моя фигура с тех пор не изменилась, но раньше у меня просто не было поводов его надевать, и после небольшой переделки оно снова сидело на мне как влитое. Виолетта же была одета в черно-белые тона, но как! Под элегантнейшим черным удлиненным пиджачком на ней была белая блуза из какого-то воздушного материала, распахнутая вплоть до ложбинки между грудей. Шейка у нее была белая и изящная, но на всякий случай, чтобы наблюдатель не ошибся, куда смотреть, ее подчеркивала цепочка из блестящего белого металла филигранной работы, надетая в несколько рядов; так же четко был указан и предел, за который заглядывать запрещалось – как раз на уровне последней застегнутой пуговицы блузки висел большой полупрозрачный иссиня-черный камень в красивой оправе. Юбка у нее тоже была черная, но совершенно минимальной длины, на ногах были строгие черные… лосины, что ли, но когда она села, то стало видно, что это не совсем так – между краем юбочки и верхним краем этих "лосин" виднелась розовая полоска кожи, обтянутая тонким нейлоном. От этой полоски мужчины не могли оторвать глаз. Я рядом с ней почувствовала себя какой-то устаревшей, но тут же мысленно себя одернула: зато в своем бархате я выгляжу гораздо более женственной.