Золотое рандеву - стр. 6
Что, если обыск проведут не его люди, а сотрудники британской таможни – в порядке исполнения своих прямых служебных обязанностей? А его подчиненные будут присутствовать при этом исключительно в качестве наблюдателей. Капитан Буллен сначала долго и сердито хмыкал и что-то невнятно бормотал, но в итоге согласился. Это предложение хоть как-то позволяло ему не только сохранить лицо и не уронить честь, но и разрешить ситуацию, ставшую теперь совершенно безвыходной, что он сам прекрасно осознавал. До завершения обыска власти Кингстона отказывали капитану в выдаче санитарного свидетельства, а без него нельзя было разгрузить шестьсот тонн доставленного продовольствия и оборудования. К тому же администрация порта могла окончательно осложнить нам жизнь, отказав еще и в выдаче разрешения на выход из порта.
И вот, кажется, из дому были выдернуты все до единого сотрудники ямайской таможни. Обыск начался в девять часов вечера и продолжался до двух часов ночи. Капитан Буллен мерно клокотал от злости, разве что не изрыгая ядовитые пары, как вулкан перед извержением. Пассажиры тоже кипятились, отчасти из-за унизительных обысков, устроенных в их личных каютах, отчасти из-за невозможности до поздней ночи лечь спать. Однако сильней всех ярилась команда, поскольку на сей раз даже обычно вполне лояльно настроенные таможенники вынуждены были взять на заметку перевозку сотен бутылок спиртного и тысяч сигарет, обнаруженных во время обыска.
Ничего другого, конечно, отыскать не удалось. Извинения были принесены и пропущены мимо ушей. Получив санитарное свидетельство, мы приступили к разгрузке. Из Кингстона вышли уже поздней ночью. Все последующие сутки капитан Буллен размышлял над недавними событиями, после чего отправил две каблограммы[2]: одну в лондонскую штаб-квартиру компании, другую в Министерство транспорта. В них капитан выразил свое мнение об этих учреждениях. А теперь, судя по всему, они в ответ выразили свое мнение о нем. Я с легкостью мог понять его чувства к доктору Слингсби Кэролайну, который к этому времени добрался уже, наверное, до Китая.
Пронзительный окрик резко вернул нас в настоящее и окружающую действительность. Один из двух цепных стропов, удерживающих здоровенный контейнер точно над люком номер четыре, неожиданно оторвался, и контейнер накренился, заставив затрястись от натуги тяжеловесную грузовую стрелу. По всей вероятности, сейчас контейнер должен был выскочить из второго стропа и грохнуться на дно трюма. Так бы оно и случилось, если бы не скорость реакции двух матросов, сообразивших повиснуть на угловом направляющем тросе, чтобы не дать контейнеру накрениться еще больше и соскользнуть вниз. Но удерживать такую громадину в столь ненадежном положении долго бы не получилось.
Контейнер вместе с вцепившимися в направляющий трос двумя мужчинами качнуло назад, в сторону борта. Я мельком увидел двух грузчиков внизу на причале – на их лицах застыл страх. Недавно установившаяся в стране демократическая власть провозгласила свободу и равенство всех своих граждан. За халатность подобного рода им, похоже, грозил расстрел, ничем иным безотчетный ужас в их глазах объяснить было нельзя. Контейнер качнуло обратно к люку. Я крикнул парням внизу, чтобы те отбежали, и одновременно подал сигнал к аварийному спуску груза. К счастью, лебедчик мог похвастаться не только внушительным опытом, но и отличной реакцией. Он поймал момент, когда бешено раскачивающийся контейнер оказался аккурат над люком, и в нарушение всех правил безопасности лихо опустил его, затормозив за считаные секунды до того, как нижний угол контейнера должен был с треском грохнуться об пол. Я и глазом моргнуть не успел, как вся громада контейнера благополучно покоилась на дне трюма.