Змея. Часть 1 - стр. 24
С этими словами великий аферист и лучший в Санкт-Петербурге семейный консультант Григорий Александрович Петровский распрощался с Татьяной Николаевной, которая сполна оплатила ему визит, дав щедрые чаевые даже выше оговоренной суммы.
И если до прихода мага эта женщина имела нервный вид и вечно заплаканные, злые глаза, то сразу после его ухода она гордо распрямила полные плечи и вытерла слёзы. А после она велела покинуть свой дом всем приживалкам и ворожеям. А сама занялась выбором наряда для предстоящего похода в театр.
Единственная приживалка, которую Татьяна Николаевна не стала прогонять из дому, была некая Серафима Юрьевна Нечаева. Это была бледная и очень худенькая сорокалетняя женщина, дворянского происхождения, одинокая и нищая, которой нашёлся приют в доме Гладышевых. Приютила её Гладышева по причине того, что Серафима имела очень кроткий нрав и полностью подчинялась приказам Татьяны Николаевны. Фактически была её прислугой и горничной. А ещё она была неплохо образована, а потому её знания и умения порой были столь необходимы нашей мятежной героине. А может, Татьяне Николаевне льстил сам факт того, что разорившаяся дворянка волей судьбы теперь находится у неё на побегушках. Как бы то ни было, но две женщины настолько сдружились, что Серафима осталась у Татьяны жить. Долгими зимними вечерами они вместе раскладывали пасьянсы и пили чаи. Да и к тому же Серафима умела гадать на старых цыганских картах и колоде Ленорман, что без сомнения придавало ей весу в глазах хозяйки этого дома.
Михаил Алексеевич не сразу заметил изменения в поведении супруги. На первых порах ему просто показалось, что в их общем доме на Прядильной стало вдруг чуточку светлее и легче дышать. Он даже не понял сначала, в чём дело. Но, только спустя несколько дней, как он почти не встречался с женой за обедами и завтраками, и не слышал её визгливой брани, он понял, что произошло нечто, что разительно изменило его семейную жизнь. Но так как он всё еще пребывал в меланхолии, и ему было не до вникания в подобные мелочи, то он не стал заговаривать с Татьяной об этих переменах. Как человек довольно беспечный и эгоистичный, он принял все благие изменения как должное и стал жить по-прежнему, не сильно интересуясь тем, какие новые обстоятельства изменили его жизнь в этом доме, и благодаря чему он обрел наконец-то столь желанную ему свободу.
Прошёл месяц, в течение которого он всё время ночевал в своём семейном гнезде и при этом почти не пересекался с Татьяной. Лишь однажды он случайно увидел её в коридоре, разряженную в новое платье. Она куда-то собиралась, и её загадочный взгляд был полон тайного торжества и непринужденной весёлости.
И только позднее Михаил Алексеевич узнал, что его супруга стала завзятой поклонницей Мельпомены и с радостью посещает все спектакли Александринского театра, Мариинки, Малого театра и, конечно же, Михайловский театр. Узнав об этом, Гладышев лишь пожал плечами и вздохнул с облегчением.
В их дом стали наведываться такие же театралы, как и сама Татьяна Николаевна. Они вместе пили чаи и наперебой восторгались игрой каких-то неизвестных Гладышеву актёров и актрис. Потом заводили граммофон и долго слушали новые пластинки с итальянскими ариями. В их доме теперь валялись театральные билеты, программки и афиши. А в специальной лавке его жена прикупила несколько новомодных театральных биноклей и изящных лорнетов. В лексиконе Татьяны Николаевны появились совершенно новые словечки. К месту и не к месту она употребляла слова: ангажемент, инженю, травести, антрепренер, антреприза и множество других, порой неизвестных Гладышеву терминов.