Змеиный медальон - стр. 3
– Но как же она учится? Ей нужно в специальную школу.
– А в какую? В городе есть интернат для детей с нарушениями речи, там в основном заики. Ну, и такие детки… – Любовь Петровна понизила голос, – с отклонениями в развитии, вы понимаете? А у нашей Лики голова ясная. И к глухонемым ей нельзя. Со слухом-то у неё всё в порядке. Ничего! Учится в обычной школе, и получше других, все задания письменно отвечает. Если что, Кешка вон поможет. Да и домашняя обстановка на пользу…
Мальчик Кеша – лёгок на помине – положил на подоконник блокнот и ручку.
– Но ей бы язык жестов освоить, – настаивала Марина.
– Так она освоила! Её два года назад в лагерь посылали на всё лето. По муниципальной программе… Вернулась, говорит, больше не поеду. Страшно там: никто нормально, по-человечески не разговаривает.
Девочка протянула Марине блокнот: "Мне не с кем говорить на языке жестов. Проще написать. Или нарисовать".
Принесли альбом с рисунками: на них были яркие цветы, улыбчивые кошки и принцессы в бальных платьях.
– Красиво, – сказала Марина. – У тебя талант. А здесь почему страница вырвана?
– Это школа на конкурс посылала, – вклинилась мама Люба. – Скажите, а передача когда выйдет?
– Сегодня вечером в новостях будет сюжет на полторы минуты. А в воскресенье в "Сельском дневнике" всё полностью покажут, – Марина снова обратилась к девочке: – Ну и как, ты выиграла? Место какое-нибудь заняла?
Лика тихо вздохнула, покачала головой.
Из неё выйдет идеальная жена для богатенького крутыша, осенило Марину. Красивая, работящая, покорная. И немая. Лучше не бывает.
Лёша уже набрал видеоряд. Младшие ребятишки ходили за ним, как привязанные, охотно позируя в обнимку с бурёнками и хрюшками на фоне дворовой слякоти, а после – дома, в гостиной, среди аляповатых ковров, и в спаленках, где над двухъярусными кроватями качались на бечёвке птицы из щепы с хвостами веером. Кеша изредка покрикивал на малышню. На пару минут дети оставляли Лёшу в покое, потом снова тянулись к камере, как голодный к булке хлеба.
Им не хватало впечатлений в деревеньке на три десятка дворов, населённой горькими пьяницами…
По дороге к дому Куролововых съёмочная группа встретила двоих мужиков, а чуть погодя толстую бабу в грязной розовой куртке поверх спортивного костюма. Мужики едва держались на ногах, краснорожая баба что-то задиристо кричала им вслед.
А ещё были старухи. Они стояли у бурых покосившихся заборов – такие же бурые, унылые, неподвижные. Как древние идолы забытых богов…
На ручке оконной рамы среди листьев амариллиса болталась деревянная подвеска в ладонь шириной. Марина и не заметила бы её, если бы Лика не качнула пальцем резной диск. Солнце спрыснуло глянцем красноватые лаковые изгибы.
– Можно?
Марина взяла вещицу в руки. В первый миг круговой узор показался чистой абстракцией. Нет, постой… никак это змеи? Две рептилии, сплетаясь и расплетаясь, очерчивали телами внешнюю окружность, двойной спиралью обвивали вертикальную перекладину заключённого в ней Т-образного креста. Их хвосты, перехлестнувшись в верхней точке, ныряли вниз, образуя малый, внутренний круг, который венчал собой перекрестье. Драконьи головы задирались кверху, разинутые пасти заглатывали кончики хвостов друг друга.
– Это наш Кеша вырезал, – объявила Любовь Петровна, потрепав юношу по загривку. – Он у нас мастер – золотые руки. Всю мебель в детских сам сделал. Вон полочки на стене, видите? И для кухни мне…